Герой

Духаревской дружине достались южные ворота. В штурмах воевода был человеком опытным, зря людей не клал, но сломать ворота так и не сумел. Всё равно к вечеру город был взят. Первым на стену взошел Гуннар Волк. Это стоило викингу половины хирда, но благорасположение Святослава он вернул. Как только нурманам удалось закрепиться на одной из стен, участь Переяславца была решена. В рукопашной любой из русов, отборных воинов самого князя и лучших его воевод, нурман, варяг, любой опоясанный гридень, стоил десяти булгар.

Нурманы Гуннара захватили стену, на которую поднялись другие. Дальше – просто. Под прикрытием тучи стрел те же нурманы спустились вниз и открыли ближайшие ворота.

На этом битва кончилась. И нурманы, которым раньше было запрещено потрошить переяславцев, наконец отыгрались за вынужденное воздержание. Впрочем, остальные тоже не остались в стороне.

Но пожаров не было. Святослав загодя предупредил: кто по умыслу или без оного пустит «красного петуха», будет наказан смертью.

Итак, Переяславец был взят. Но на этом дело не кончилось. Оставив в городе всё того же Волка, Святослав двинулся от города к городу и в каждом устраивал дознание, чинил суд и расправу над всеми, кого он или его наместники считали подозрительными. Великий князь не желал оставлять за спиной вероятных врагов.

Только в Преславе, номинально принадлежащей кесарю Борису, Святослав не стал устраивать судилищ. Зато двинувшись в мятежные области, прихватил с собой только-только созданную «гвардию» булгарского кесаря.

Мятежные области сопротивлялись отчаянно. Терять им было нечего. Святослав же был беспощаден, как печенег. Уверенный, что источником бунтов была его прежняя мягкость, великий князь решил продемонстрировать, как выглядит его гнев.

Булгар убивали во множестве. И печенеги, и русы, и угры. Города сжигали. Когда наконец удалось взять оплот мятежников Филиппополь, Святослав велел казнить всех мужчин, а на женщин и детей надеть рабские ошейники.

Духарев, к счастью, от участия в этом терроре был избавлен. Он остался в Преславе с задачей формирования армии вторжения. Святослав не собирался ограничиваться «зачисткой» мятежных областей. Никифор Фока не выполнил обещания и тоже должен быть наказан. Расправившись с мятежными кметами, Святослав перейдет через горы и устроит такой же погром в византийской Фракии…

Так предполагалось. Но «зачистка» затянулась, и к тому времени, когда в Булгарии не осталось никого, кто бы с оружием в руках оспаривал «власть великого князя и хакана Святослава и его младшего брата кесаря Бориса», на гемейских перевалах уже лежал глубокий снег. Сухопутная дорога на Византию была перерезана. Великий поход к стенам Константинополя пришлось отложить.

Эту зиму Духарев, как и все воеводы Святослава, провел в делах. Шла интенсивная подготовка к будущему походу. Великий князь понимал, что Византия – крепкий орешек, поэтому активно искал союзников. Полтора месяца Духарев провел, мотаясь по степи и убеждая кочевников присоединиться к войску русов.

Но Рождество Христово Духарев приехал встречать в Доростол. Патриарх пригласил. А через два дня после приезда Сергея в Доростол приехала Людомила.

Глава 20 Людомила

Возок, сопровождаемый двумя десятками верховых, въехал во двор патриаршьей резиденции. Припорошенные снежком кони фыркали паром, звенели копытами о мостовую.

– Эй, раб Божий! – окликнул старший из всадников пробегавшего мимо монашка. – Сказали нам: здесь у вас воевода киевский гостит.

– Ага. – Монашек остановился, поглядел на сбрую, украшенную серебром, на меховую рукавицу со стальными нашивками. Выше взгляд поднять не осмелился. Судя по говору, всадник был русом, язычником, а русов теперь в Булгарии боялись пуще ромеев. Монашек слыхал: киевский князь, захвативши Филиппополь, двадцать тысяч человек на колья посадил. Филиппополь далеко, на другом конце страны, а рассказывавший об этом дальше Плиски не бывал, но монашек всё равно поверил. Ох, страшны эти русы! А особенно страшен воевода их, которого сам патриарх привечает. Правда, воевода не язычник, христианин. Вот ведь чудо Господне: зверообразный, огромный, как медведь, рус – христианин!

Монашек рискнул поднять голову… И увидел, что приехавший рус, тоже зверообразный, широкоскулый, весь увешанный оружием, скинул блестящий шелом с подшлемной шапкой и крестится на круглую маковку собора.

Монашек от удивления даже бояться забыл. Значит, верно говорил патриарх: придут дикие русы к Истинной Вере! И тогда, тогда…

Монашек не знал, что будет тогда, но сердце его наполнялось ликованием при мысли о том, что на стороне истинно верующих будут такие грозные воины.

Рус надел шлем.

– Ну и где он живет, наш воевода? – зычно спросил он.

– Здесь я, Дужка! – Духарев стоял на крыльце отведенного ему флигелька. Двое гридней, вышедших вместе с ним, узнали всадника и расслаблись. Опасности для их воеводы не было.

– Так кого ты мне привез, воин? – Сергей сбежал с крыльца. Лицо его сияло улыбкой. Он уже догадался – кого.