В 1889 году написал рассказ «Марсианин» Ги де Мопассан. Отстоять свое первенство среди такого множества популярных авторов было непросто. И если Уэллсу это удалось, то отчасти благодаря своеобразной «актуальности» своего романа. Уэллсовские марсиане должны были появиться вот-вот. Правда, исходя из астрономических данных, время для подобного нашествия либо уже миновало, либо еще не наступило. Полет с Марса на Землю легче всего осуществить, как нетрудно догадаться, в период великого противостояния этих планет, когда расстояние между ними сокращается до минимального – 55 миллионов километров, а такие противостояния бывают раз в пятнадцать лет. Последнее к моменту написания книги было в 1884 году, нового следовало ожидать лишь в 1909-м. Однако Уэллс обошел эти трудности. Выстрелы на Марсе, сообщает он, были замечены в 1894 году, но ведь марсианам понадобится несколько лет, чтобы долететь до Земли. Вот они и появятся у нас в 1898 году, всего год спустя после того, как писатель Уэллс предупредил об этом человечество. И конечно, те, кто решился вторгнуться на Землю, должны быть сильнее нас. Здесь Уэллс мог бы исходить из той самой статьи Томаса Хаксли, которая, казалось, преграждала ему дорогу к этому роману. Не сказал ли Хаксли в своих «Спорных вопросах», что считает «безосновательным и попросту наглым» «утверждение, будто в мириадах миров, разбросанных в бесконечном пространстве, не существует интеллект, во столько же раз превосходящий интеллект человека, во сколько человеческий интеллект превосходит интеллект черного таракана, и во столько же раз эффективней способный воздействовать на природу, во сколько раз эффективней воздействует на нее человек, сравнительно с улиткой»? И если Хаксли боялся развивать эти положения из нежелания создать нечто подобное «научной демонологии», так ли уж трудно было Уэллсу обойти это препятствие?
На первой же странице «Войны миров» мы находим такие слова: «Никто не поверил бы в последние годы девятнадцатого столетия, что за всем происходящим на Земле зорко и внимательно следят существа более развитые, чем человек, хотя такие же смертные, как он». Это «такие же смертные, как он» специально было вставлено, дабы избежать обвинения в «научной демонологии». Что же касается самой по себе гневной тирады Хаксли, направленной против религиозной доктрины об уникальности и богоподобности человека, то она зазвучала у Уэллса с новой силой. Разве марсиане не превосходят во всем человека? Облик марсианина тоже давно был Уэллсу известен. Он уже много лет назад описал это существо, хотя и назвал его тогда другим именем. В 1885 году Уэллс прочитал в Дискуссионном обществе доклад «Прошлое и будущее человеческой расы». Два года спустя он на его основании написал очерк «Человек миллионного года». В 1893-м его удалось опубликовать в «Пэлл-Мэлл баджет», а в 1897 году Уэллс включил его под названием «Об одной ненаписанной книге» в сборник «О некоторых личных делах». Он и потом не раз вспоминал его. И это неудивительно. Человек миллионного года послужил прототипом для нескольких образов, созданных Уэллсом. И притом в двух случаях – из числа самых важных. Человек миллионного года (вернее, существо, которое придет на смену человеку) не покажется нам красавцем, но что поделаешь, «в эволюции не заключена механическая тенденция к совершенному воплощению ходячих идеалов года от Рождества Христова 1887; она представляет собой всего-навсего непрерывное приспособление органической жизни к окружающим условиям». Этот процесс, замечает Уэллс, ощутим уже сейчас. Вступив на путь цивилизации, человек потерял многие черты своего животного предка. Ему стали не нужны сильно развитые челюсти – и они исчезли. Он изобрел одежду – и у него исчез волосяной покров. Он занялся ремеслом – и у него изменились руки. В дальнейшем этот процесс будет продолжаться, и человек миллионного года окажется еще более непохож на нас, чем мы – на обезьяну. Эволюция по-разному повлияет на разные части тела. Рука, поскольку она является «учителем и толмачом мозга», разовьется. Она сделается сильнее и гибче, приспособленней к тонким работам.