Гербарий из преступлений

– Все, мой друг, когда-то надоедает. Даже собственная жена. Вдруг замечаешь рядом старую грымзу, о которой не подозревал десятки лет, и делаешь так, чтобы ни ты ей не мешал, ни она тебе. Так и с моим архивом получилось – надоело. Да и возраст не тот, чтобы бегать за следователями и выпрашивать у них материалы.

Архип Лукич достал папки:

– Ваш архив здорово мне помог, Натан Ефимович, я проделал много работы и… представьте себе, знаю теперь, кто убил Самойловых и Хижняка.

– Не может быть! – Несмотря на искреннее удивление, архивариус продолжал резать колбасу и сыр. – Признаюсь, странно это слышать. В советское время скрупулезно расследовали преступления, но у них ничего не получилось, как ни бились. Интересно, почему? Страшно интересно.

Архип Лукич долго и обстоятельно рассказывал, как заинтересовался не столько убийствами в прошлом, сколько людьми, жившими в то время, и самим временем. Так что сказать, будто он целенаправленно шел по стопам Фрола Самойлова и Огарева, нельзя, все получилось попутно, потому что во всех случаях фигурировали один пистолет, один почерк и, казалось, одна рука.

– Вы подумайте! – изредка вставлял Натан Ефимович, качая головой. Когда Щукин закончил свое повествование сегодняшним опросом Бубы, он вздохнул: – Трудно понять людей. Почему-то один, пройдя девятый круг ада, попадает в чистилище, душа его светлеет, сердце оттаивает, он перерождается в новое качество и прощает прошлое или хотя бы отставляет его в сторону. Другой, пройдя тот же путь, остается в аду, и вся его последующая жизнь соизмеряется с теми страданиями, которые выпали на его долю, он не способен провести черту между настоящим и прошлым, два эти понятия сливаются, отравляют существование, отсюда он пытается уничтожить прошлое. Меня в данной истории не факт вендетты потрясает, это не ново, встречается нередко, особенно в преступлениях на бытовой почве. И не потрясает то, что жертвы были напрасны, это тоже не новость, хотя и прискорбно. Вы подумайте: сколько вреда только от одного негодяя! Я имею в виду Якова Евсеевича. Его пагубная деятельность продолжилась и после смерти, он будто из преисподней протягивал руки к тем, кого не уничтожил при жизни, и добивал их. Вот кто из могилы мстил за собственное убожество и недалекость. Потрясающе! Это называется фатальностью и не объяснимо официальной наукой.

– М-да, не объяснимо… – пробормотал Щукин, сжимая стаканчик. – Но пистолет я не могу найти, а без него…

– Вы не думали, что в сегодняшнем случае присутствует третье лицо?

– Еще как думал. Я был уверен, что в Валентина стрелял Никита Огарев. Нет, Стаса я заподозрил раньше, но как-то не было уверенности, что это он, пока не вышел на Бубу. И тут выяснилась масса совпадений: Буба – друг семьи Стаса, он же и рассказал об Огареве, у Стаса конфликт с Валентином, в конце концов, Валентина не убили и даже не ранили, следовательно, почерк уже не тот, что в первых убийствах.

– Да, вы верно рассуждаете. А Огарева искали?

– Разумеется. По справке. Огаревы есть в городе, но не совпадают даты рождения.

– Поищите за чертой города, в близлежащих деревнях, – посоветовал Натан Ефимович. – Думаю, тот же Буба был не совсем соучастником, то есть он мог и не знать, зачем его посадили за руль.

– Вы считаете, все же Огарев стрелял? Почему же тогда не убил? Он поклялся убить всех потомков Фрола, а клятву исполнил… частично.

– Видите ли, Архип Лукич, чтобы ответить на ваши вопросы, надо знать наверняка. А у вас пробел есть, то есть вы сами не уверены, что Огарева нет в живых.

– Простите, видимо, вы прослушали, но Буба утверждал, что Огарева нет.

– Тем не менее он не сказал вам, как Огарев умер, что вообще с ним стало. Сейчас такая мощная компьютерная сеть… поищите. Должны же быть данные об Огареве, он где-то работал, где-то жил. Я понимаю, что работа кошмарная предстоит, но если вы тяготеете к справедливости, исключите Огарева. Тогда с полным основанием можете заявлять, что стрелял Стас. Впрочем, скорее всего, так и есть. Я лишь для очистки вашей совести предлагаю вам адский труд.

– Меня этот Буба, честно говоря, доконал. Из вредности не хочет говорить правду, а знает ее, голову на отсечение даю, знает!

– Тогда вы верно решили посадить ему на хвост оперативников. Он проколется.

Выпили, помолчали, закусывая. Архип Лукич приуныл, так как в глубине души надеялся, что архивариус даст дельный совет. Глядя на полки, он вновь поежился:

– Как вы живете среди паноптикума? Я бы не заснул.

– Да что вы! – изумился, как ребенок, Натан Ефимович. – Это всего лишь детали человека. Одно время я писал работу… не важно, закончить не удалось. Так вот, занятные пришлось наблюдать изменения в организмах. Когда читаешь о патологии, все равно нет полного представления, слово не передает того искажения, которое видишь своими глазами. Ну, сами посмотрите… – Натан Ефимович подскочил, прошелся вдоль полок, взял две банки, приблизился к Щукину. – Видите? Два мозга. Отгадайте: какой из них принадлежит нормальному человеку, а какой дебилу?

– Осторожно, не уроните, – забеспокоился Щукин.