Георгий Жуков: Последний довод короля

Вечером 24 июня советское командование снова сделало попытку собрать все имеющиеся в его распоряжении механизированные соединения для контрудара по флангам танковой группы, В 21.00 штабом Юго-Западного фронта издается боевой приказ № 0015 на нанесение контрудара силами 8, 15 и 4-го механизированных корпусов. Целью танковых соединений снова было срезание вбитого в оборону фронта танкового клина. Глубина удара составляла едва ли не 60 километров. Однако утром 25 июня назначенные для контрудара соединения были еще на марше. Ввести в бой основные силы выдвинутых из глубины 9-го и 19-го и подчиненных штабу фронта 8-го и 15-го механизированных корпусов удалось только 25-26 июня. День 25 июня характеризовался действиями передовых отрядов, занимавших исходные рубежи для спланированных контрударов. В частности, 34-я танковая дивизия 8-го механизированного корпуса получила задачу прикрыть развертывание корпуса в исходном положении для контрудара. В 16.00 25 июня дивизия получила приказ сосредоточиться в районе северо-восточнее Брод и захватить переправы на реке Сытенка на фронте 16 км, от Ситное до Полноче. К вечеру дивизия вышла в указанный район и взяла под контроль переправы. Важнейшую переправу на дороге из Радвиллова у Крупец удерживал разведывательный батальон дивизии. Остальные переправы на Сытенке контролировали две роты из 67-го танкового полка. Одновременно по приказу Д. И. Рябышева части 34-й танковой дивизии начали прощупывать местность в направлении Берестечко, конечной цели наступления.

Однако на самом интересном месте утром 26 июня Сталин потребовал возвращения Жукова в Москву в связи с возникшим на западном направлении кризисом – выходом немцев к Минску. Перед отъездом Георгий Константинович потребовал нанесения решительного [145] контрудара всеми силами. Баграмян описывает это так:

«Из 5-й армии возвратился генерал армии Жуков. Узнав, что Кирпонос намеревается подходившие из глубины 36-й и 37-й стрелковые корпуса расположить в обороне на рубеже Дубно, Кременец, Новый Почаюв, Гологурцы, он решительно воспротивился против такого использования войск второго эшелона фронта.

– Коль наносить удар, то всеми силами!

Перед тем как улететь 26 июня в Москву, Г. К. Жуков еще раз потребовал от Кирпоноса собрать все, что возможно, для решительного контрудара»{55}. [146]

Согласно записи в журнале посещений Сталина, уже в 15.00 26 июня Жуков был в его кабинете. Теперь его задачей было стабилизировать обстановку на Западном фронте в Белоруссии. Начинала формироваться его стезя «кризис-менеджера», бросаемого с одного фронта на другой для стабилизации обстановки. Однако уже вечером 26 июня его ждал неприятный сюрприз с того участка, который Жуков оставил относительно стабильным. Как только начальник Генерального штаба уехал с Юго-Западного фронта, Кирпонос с Пуркаевым почему-то решили, что они умнее Жукова. Командование фронта вдруг предположило, что лучше начальника Генерального штаба понимает обстановку и умеет угадывать следующие ходы противника. Не иначе вызвав духов предков. Было высказано предположение, что немцы развернутся на юг и попытаются прорваться в тыл советским войскам в львовском выступе ударом через Броды на Тарнополь. Соответственно, мехкорпуса выводились из боя и отводились за линию построения 36-го стрелкового корпуса для готовности к отражению этого удара. Советоваться со Ставкой Кирпонос не счел нужным. Разумеется, когда Москва была поставлена перед фактом, решение командования Юго-Западного фронта поддержано не было. Отвод был Ставкой запрещен, и Кирпоносу было приказано продолжать контрудар. Он пытался по телефону отстаивать свое решение, но Верховное командование было непреклонно. Уже утром, когда выяснилось, что противник предпочел не повернуть на юг, а развивать наступление на восток в направлении Ровно и Острога, в штабе фронта с большим опозданием осознали свою ошибку. Контрудар вещь универсальная и оказывал воздействие на противника вне зависимости от флуктуации острия его наступления. [147]