Георгий Юматов

Задушевную интонацию придала картине и операторская работа Игоря Шатрова. И все же при упоминании о картине, каждому, видевшему ее, на память сразу приходит незатейливая песня композитора Марка Фрадкина на стихи поэта-песенника Евгения Долматовского «За фабричной заставой…», которую, как всегда, очень трогательно исполнил за кадром Владимир Трошин. Она стала лейтмотивом фильма. В советское время эта песня часто звучала по радио.

За фабричной заставой,
Где закаты в дыму,
Жил парнишка кудрявый —
Лет семнадцать ему.

О весенних рассветах
Тот парнишка мечтал,
Мало видел он света,
Добрых слов не слыхал.

Рядом с девушкой верной
Был он тих и несмел,
Ей любви своей первой
Объяснить не умел.

И она не успела
Даже слово сказать.
За рабочее дело
Он ушел воевать.

Но, порубанный саблей,
Он на землю упал,
Кровь ей отдал до капли,
На прощанье сказал:

«Умираю, но скоро
Наше солнце взойдет…»
Шел парнишке в ту пору
Восемнадцатый год…

Песня задавала не только нужный тон всему фильму, но и почти полностью пересказывала его сюжет. Только наоборот – погибает девушка Глаша (Л. Алешникова), верная подружка и первая любовь Степки Барабаша (Г. Юматов), в бою заслоняя его от пули…

Через двадцать два года с момента выхода картины на страницах «Советского экрана» состоялась беседа с исполнителями ролей главных героев – Лилианой Алешниковой и Георгием Юматовым. Вот что рассказали артисты ведущему киножурналу в 1978 году «с полета» своего жизненного опыта и актерского мастерства.

Лилиана Алешникова: «Фильм был фактически первой большой работой и для Юматова, и для Михаила Ульянова, и для Михаила Державина. А для меня роль Глаши вообще была первой ролью в кино.

Не слишком празднуется сегодня умение играть самого себя. Это, пожалуй, и верно. Другое время сейчас в кинематографе, оно сложнее, богаче, тоньше, интересней, прочно завоевывают симпатии многожанровость, искусство перевоплощения.

В кинематограф лучше приходить не с пустыми руками и синими глазами. Ведь играть самого себя – это, в конце концов, сводится просто к тому, что играешь вполне распространенный тип молодого человека с набором штампов, взятых на вооружение из того же кинематографа, причем не из лучшего в нем. Вот почему так важно, прежде чем играть самого себя, понять – а кто ты есть сам.

Фильм «Они были первыми» снимался в то время, когда еще были свежи в памяти четыре страшные военные года. Да и у каждого из нас был опыт войны, пусть небольшой, павший на детство и раннюю юность, но в детстве все воспринимается, как известно, сильнее. Все мы тогда рвались защищать Родину, так же, как Степан Барабаш и его товарищи. Гражданская война поэтому была нам близка, а мысли и чувства, которые волновали персонажей фильма, были нашими чувствами и мыслями».

Георгий Юматов: «В образе Степана я вижу прямо снятую на кальку мою тогдашнюю небольшую биографию. В фильме я вернулся просто на десять лет назад, когда единственной мечтой было – на фронт. Я добился своего. Мне мог тогда позавидовать любой мальчишка. Еще бы, юнга на торпедных катерах! Риск, опасность, романтика, бесшабашность. Вот и Степан у меня такой – импульсивный, он не привык долго взвешивать «за» и «против». Я пришел в кинематограф ощупью. Сначала массовки, небольшие роли, а потом Степан Барабаш в кино и Сергей Тюленин в Театре киноактера. Именно их героическую романтику, юношеский максимализм я взял с собой в дорогу…

Отдать всего себя во имя Родины, во имя революции – все это мне помог понять именно Барабаш.

Сейчас вспоминаю его, и очень точной метафорой этой судьбы кажется начало картины, когда под звуки гармоники, выводящей нехитрую мелодию «За фабричной заставой», камера медленно, задумчиво рисует панораму бедной питерской окраины, а потом останавливается у невысокой голубятни, откуда стремительно взмывает светлый голубь».

Лилиана Алешникова: «К первой своей роли приходишь, наверное, так, как и к последней, – со всем, что есть за душой, что накоплено за годы, неважно – за один или пять десятков. Вспомните хотя бы основной конфликт между героями – спор о красоте. Барабаш вообще ее отрицает. Для него понятие красоты принадлежит только бывшему господствующему классу. Глаша мне интуитивно казалась глубже. В этой трогательной девочке мне хотелось увидеть контур тонкой и богатой души человека будущего. Сейчас, наверное, я бы сыграла ее по-другому. Или не ее, но подобную героиню. Ведь образ этот, сочетающий в себе романтическую героику и тонкий психологизм, очень интересен…