Генрих IV

Недовольство и злоба не заглушили родственных чувств Генриха III. Если верить послам, в Лувре знали маршрут беглецов, но ничего не сделали, чтобы их остановить. С общей подорожной, любезно выданной королем Франции, все офицеры и слуги Генриха Наваррского беспрепятственно покинули дворец, с мебелью и лошадьми. Генрих III даже добавил к этому шесть самых красивых лошадей из королевских конюшен и подарок в 12 000 ливров. Король, очевидно, хотел нейтрализовать Беарнца в тот момент, когда наемники Конде и курфюрста Иоганна Казимира 8 февраля переправились через Луару. Двадцатитысячная армия начала вторжение в Бургундию. {155}

Глава десятая. Второй мятеж: Гиень. 1576—1578

Какое место займет молодой король Наваррский в милитаризированной партии протестантов, воспламененной воинственным и непреклонным духом его кузена Конде? Что он значит для партии «недовольных», неоспоримым лидером которой является Месье, возвысившийся благодаря своему положению наследника трона? Конде бежал первым, Месье вторым, а Генрих только третьим, скомпрометированный к тому же в глазах общественности своими отречениями, нарушением последней воли матери, а также своим легкомыслием и распутством.

Какое место занять?

Так как первые роли были уже распределены, Генрих в тот момент, когда распалось единство королевства, мог заявить права только на одну область. «Губернаторства», пожалованные в основном знатным аристократам для представления королевской {156} власти в провинциях, на самом деле выродились в территориальные княжества. Губернаторы и наместники короля, будь то католики или протестанты, управляли своими провинциями, как будто получили их по наследственному праву, и это положение сохранится до конца религиозных войн. Вот в этой региональной орбите Генрих и выберет себе место. Тем более, что она была единственной, соответствующей его положению в 1576 г., — единственной, которая могла обеспечить ему власть хоть где-то. Ни одна формулировка не отражает лучше его положение, чем та, которую он выбрал для медали, выбитой на монетном дворе в По: «По милости Божией я тот, кто есть». На реверсе беарнская геральдическая корова кормит своего теленка (Генриха): «Пусть свежее молоко не иссякнет для меня». Под символическим обличием он подтверждает, что его первым предназначением является власть над своими подданными и вассалами Юго-Запада.

Наряду с регионализмом почти феодального характера, есть еще и религия, за которую хотят сражаться французы. Генрих опять столкнулся с альтернативой: месса–проповедь. После Варфоломеевской ночи он ревностно соблюдал католические обряды. Молодые люди, сопровождавшие его в бегстве, принадлежали к обеим религиям, но гугенот д'Обинье ни на минуту не прекращал своих наставлений. К тому же его бегство частично потеряло бы смысл, если б он остался верен религии убийц. И он отлично понимал это, но не спешил с обращением в протестантство.

Миновав Алансон, он «без всяких церемоний» присутствовал на проповеди, чтобы оказать честь своему врачу Райнару при крещении сына. Через {157} несколько дней итальянские послы, которые, как всегда, все знали, сообщили, что Генрих вернулся к кальвинизму: «Король Наваррский находится в Анжу, а если точнее, то в Ла Флеш, приблизительно с двумястами всадниками. Он посещает проповеди и заверяет всех, что после Варфоломеевской ночи ходил на мессу по принуждению». На самом же деле Генрих в то время еще колебался. Фервак, побывавший при дворе после своей миссии к Месье, вернулся оттуда с заманчивым обещанием: если король Наваррский останется католиком, король вернет ему должность наместника в Гиени, возместит до сих пор фактически невыплаченное приданое его жены и даже отдаст ему крепости Блэ, Шато-Тромпетт и Байонну.

Шли недели, а Генрих все еще не мог решиться. Хотя официальный историограф Пьер Матье и напишет позже, что Генрих, будучи в Сомюре, назвал «насилием и принуждением смену религии» и заявил, что хочет жить и умереть в вере своей матери, именно в это время при маленьком дворе короля Наваррского больше, чем когда-либо, царил религиозный вакуум. Передав содержание послания, которое привез Фервак, Агриппа д'Обинье разочарованно заметил: «Двор в Сомюре и Туаре уже три месяца живет без религии. На причастии (в Пасхальное воскресенье) присутствовало только два дворянина». Сам Агриппа и господин де Ла Рок. Чтобы добиться официального возвращения Генриха в протестантство, необходимо было присутствие той, которая воплощала суровость и убежденность их матери, — его сестры Екатерины Бурбонской. Фервак поехал за ней ко французскому двору, {158} и принцесса тотчас пустилась в путь в сопровождении Максимилиана де Рони и своей гувернантки. Сестра и брат встретились в Партене, и 13 июня в Ниоре Генрих отрекся от католичества и присутствовал вместе с Екатериной на проповеди.