Генрих IV

Многие гугеноты истолковали покушение Шателя как предупреждение, посланное Господом клятвопреступнику. Общее мнение высказал д'Обинье, сказав королю: «Сир! Вы отреклись от Бога устами, и нож ранил только ваш рот, но если вы отречетесь однажды сердцем, он пронзит вам сердце!» Генриха угнетало это непонимание. Значит, несмотря на завершение его трудов по установлению мира, кто-то продолжал желать его смерти. Временами он впадал в уныние и стремился к одиночеству. Иногда из толпы даже раздавались оскорбительные выкрики. 5 января, рассказывает Л'Этуаль, король следовал за процессией, организованной Парламентом, чтобы возблагодарить небо за его быстрое выздоровление. Он ехал не верхом, а понуро сидел в карете, одетый в черное и с пластырем на губе. Боялись нового покушения. Парижане, предоставившие свои окна для желающих посмотреть на процессию, были предупреждены, что понесут ответственность за действия своих гостей. Вдруг из толпы зевак раздался голос: «Вот его уже везут в тележке на Гревскую площадь!»

Потом по Парижу прошел слух, что король едет на Пасху в Фонтенбло только потому, что хочет отпраздновать ее без свидетелей, то есть по-гугенотски. Все знали, что его сестра Екатерина снова начала устраивать проповеди в своих резиденциях, и опасались, что Генрих к ней присоединится. «Таков уж народ, — грустно заметил король, — он склонен верить всяким небылицам. Что ж, я останусь здесь, дабы разубедить его, и пусть он увидит, как я праздную Пасху!» Теперь он не доверял толпе и, к разочарованию собравшихся, не присутствовал ни на масленичном карнавале, ни на народном гулянии в Сен-Жермене. Он появлялся только на богослужениях, где народ в немыслимой давке рвался взглянуть на коленопреклоненного короля.

Фонтен-Франсез и взрыв патриотизма

Однако следовало встряхнуться от меланхолии, так как война еще не закончилась. Фронт военных действий даже расширился, а король сейчас меньше, чем когда-либо, мог лично руководить кампанией. В конце 1594 г. Майенн призвал на помощь в Бургундию испанские войска, Немур в Лионе — савойцев, д'Эпернон перешел в оппозицию в Провансе, Жуайез в Лангедоке прервал переговоры и оказывал сопротивление Монморанси, Меркер напал на Мен и Анжу, новая испанская армия под командованием графа Фуентеса приближалась к Пикардии. Общее наступление угрожало всем пограничным районам.

Однако без неослабной поддержки Мадрида французская Лига была бессильна. 17 января Генрих IV объявил войну Филиппу II. Это решение преследовало три цели: «сорвать религиозную маску», которой прикрывались враги короля, перенести войну на испанскую территорию и, наконец, успокоить протестантские страны, доказав им, что став католиком, Беарнец не намерен капитулировать перед Филиппом II и отдать ему несколько французских провинций, как советовали некоторые. Итак, гражданская война превращалась в войну против иноземцев за свободу национальной территории, а лигисты становились изменниками родины.

В первую очередь были запланированы операции в испанских владениях: в Люксембурге, Артуа и Франш-Конте. Неверу и Вилльруа поручили северный фронт, д'Омону — западный, Гизу — южный. Себе король оставил главный участок — Бургундию, где он мог одновременно изгнать испанцев и окончательно подавить мятеж Майенна. Бирон был послан вперед и одержал ряд побед, благодаря чему почти вся провинция оказалась в его руках: Бон, Нюи, Оксонн, Отен, Дижон. Но дижонский замок, сильная крепость вне стен города, продолжал сопротивляться. Узнав о приближении высланной на помощь испанской армии, король выехал из Парижа и 30 мая прибыл в Труа, откуда сообщил мэру верного ему города Лангра Жану Руссе: «Я пойду туда, где будет коннетабль Кастилии, в каком бы месте он ни находился». 4 июня он выступил в Дижон со своей крохотной армией: 2000 пехотинцев, 300 кавалеристов и 700 дворян. Он решил вместе с Бироном захватить крепость до того, как Майенн и испанцы перейдут Сену — границу, отделяющую Империю от королевства.

Коннетабль Кастилии дон Фернандо де Веласко прибыл из Италии со свежим войском, насчитывающим 12300 человек, чтобы отобрать Франш-Конте у герцога Лотарингского, который после мира, заключенного с королем Франции, воевал на стороне Генриха IV. Майенн присоединился к коннетаблю Кастилии с жалкими остатками лигистского войска и с твердым намерением завлечь испанца в Бургундию. Веласко после некоторых колебаний дал себя убедить. Его войска переходили вышедшую из берегов Сену, когда ему сообщили о приближении короля. Из рассказа нескольких пленных, допрошенных вечером 4 июня, Генрих знал, что только три испанских полка перешли Сену по понтонному мосту. Следовало их атаковать до того, как к ним присоединится остальное войско. «Этот день мне покажет, — писал он герцогу Неверскому, — пришли ли враги сюда намеренно или они просто хотят меня запугать». Но вскоре пришлось разочароваться: вся армия переправилась через реку.