Генрих

После боя за селение Рейтвейц от танковой дивизии полковника Малышева осталось только три батальона. Всех погибших под звуки оружейных залпов хоронили в одной братской могиле на живописном берегу реки Одер. Григорий стоял, прислонившись к березе, и по его щекам текли скупые мужские слезы. За годы войны Григорий похоронил много боевых товарищей, но самой тяжелой потерей была смерть Саши. Они были из одной деревни, учились в одном классе и даже ухаживали за одной девочкой – Ольгой Светловой. Когда началась война, Саша и Григорий добровольцами отправились на фронт. Срочные танковые курсы и первый бой под Орлом. Страшный смертельный бой, где горело все: люди, техника, горела сама земля. А потом были бои за Харьков, Киев… И вот… Саши больше нет… Разве можно в это поверить? Ведь ему было только двадцать два года!

Капитан Орлов спрыгнул с танка на землю, расправил складки на комбинезоне и, перекинув через плечо планшетку, пригладил волосы. Теперь можно и к генералу.

– Петров, Сергей… – громким голосом позвал Григорий.

Через минуту кусты орешника зашевелились, и показалась лохматая голова механика-водителя, который, сладко потягиваясь, недовольным басом отозвался:

– Ну-у-у…

– Что значит ну? – передразнил Григорий Петрова и придал лицу строгое выражение.

Фигура Петрова моментально выплыла из-за кустов.

– Найди Гаврилова и проверь с ним сцепление. Предупреждаю: если мы еще раз застрянем посреди поля, я тебе голову сверну и отдам под трибунал. Все понял?

– Есть, товарищ капитан, проверить сцепление, – бодрым голосом выкрикнул Петров.

– Смотри мне! – Григорий покачал головой.

Сергей шмыгнул носом и, неуклюже переваливаясь с одной ноги на другую, тихо, чуть ли не шепотом, заговорщицким тоном произнес:

– Гриш, ты узнай там у генерала, когда будет наступление.

– Обязательно. Так прямо и спрошу: «Товарищ генерал, механик Петров интересуется, когда будет наступление».

– Во-во… именно так и спроси, – и белое, усыпанное крупными веснушками, лицо механика Петрова расплылось в улыбке.

Григорий махнул рукой и быстро, не оглядываясь, зашагал к командному пункту 2-й танковой армии генерала Богданова. В воздухе то там, то тут слышался грохот артиллерийской канонады.

«Как все-таки приятно, когда бьют наши пушки, – подумал Григорий и усмехнулся. – Да… уже весна 1945 года, это тебе не 1942-й».

И он вспомнил, как холодным декабрьским днем 1942 года 2-я танковая армия вступила в бой с превосходящими силами противника чуть севернее населенного пункта Калач, а стоявшие всего в километре от них мощные гаубицы не поддержали их огнем, так как берегли последние снаряды. Чувство, которое Григорий испытывал к фашистам и которое пронес через все годы войны, было смесью ненависти и отвращения. В его памяти навечно запечатлелись страшные картины беспощадной расправы гитлеровцев над мирным населением: ребенок с раздавленной чем-то тяжелым головой, труп молодой женщины, возможно, матери ребенка, в глазах которой застыл безумный ужас, туловище человека, а в нескольких метрах от него изуродованная голова. Да, Григорий ненавидел фашистских извергов, ненавидел их за жестокость, немецкую самоуверенность и аккуратность, проявляющуюся даже в том, как они складывали в яму трупы расстрелянных ими людей.