Геноцид

– Почему же, в таком случае, они торговали с нами? – спросил Феггаттурис.

– По-видимому, таким образом они изучали нас. Быть может, даже пытались приспособиться к нашему образу жизни. До тех пор, пока не поняли, что он им не соответствуют. Или они ему… В общем, без разницы. Мы не смогли нащупать точку контакта.

– А я просто разозлился, когда плоскоглазые принялись стаскивать корзины с углем с моего плота, – совершенно не к месту вставил Таурриммас. – Так разозлился, что уже сам не понимал, что делаю.

– Что ты почувствовал, когда ударил плоскоглазого ножом? – спросил Феггаттурис.

– Не знаю, – Таурриммас задумался, подперев ладонью подбородок. – Не помню… Помню, что ударил плоскоглазого ножом… Но так, будто мне об этом рассказали… Как будто не со мной это было… Сама картинка вылетела из памяти… Словно меня в этот момент по башке чем-то тяжелым огрели… Я в себя пришел, только когда уже парус поднял…

Феггаттурис посмотрел на Рафа.

– А может быть, плоскоглазые намеренно провоцировали Таурриммаса?

– Однако ж шкуры заплесневелые он им подсунул, – усмехнулся Раф.

– Да ляд с ними, со шкурами, – поморщился Феггаттурис. – Ты ведь сам сказал, плоскоглазым нужен был повод, чтобы начать резню… – Внезапно альбинос умолк и озадаченно нахмурил брови. – Слушай, – произнес он медленно, поскольку мысль, которую он пытался выразить словами, еще не до конца сформировалась, – но ведь, если плоскоглазые решили от нас избавиться, зачем им нужен был повод? Приплыли бы без всякого повода на Квадратный остров и чисто конкретно… – ребром правой ладони Феггаттурис постучал по тыльной стороне левой. – Чего с нами церемониться, если все равно всех подчистую изводить?

– Молодец! – Раф ткнул Феггаттуриса пальцем в грудь. – Ты уловил самую суть проблемы.

– Серьезно? – удивился Феггаттурис.

– Все дело в том, что мы настолько разные, что не можем и никогда не сможем понять друг друга. Поэтому мы никогда не сможем договориться. Поэтому мы никогда не сможем жить вместе. Поэтому речь может идти только о тотальном уничтожении одной из рас.

– Вот оно как, оказывается, – задумчиво произнес Феггаттурис. – А я-то думал, все дело в том, что мне их цвет кожи не нравится.

Глава 22

Проснувшись с первыми проблесками зари, Раф сменил Таурриммаса на посту.

Поеживаясь от предутренней прохлады, Раф сел на крыше надстройки, поджал ноги, накинул на плечи старое, подранное по краям одеяло и, подстроив резкость бинокля, внимательно осмотрел окрестности. Горизонт на востоке только-только начал розоветь. Тянущиеся над морем редкие полосы облаков сулили ясный день и добрый ветер. Плоскоглазых видно не было. И это было самой хорошей новостью на сегодняшний день.

Положив бинокль на колени, Раф поплотнее закутался в одеяло.

До чего же странные бывают люди, подумал он, вспомнив о Таурриммасе и его твердом намерении спать на палубе. Наклонившись, Раф посмотрел вниз. Таурриммас распаковал свой тюк, в три слоя расстелил на палубе циновки, сверху кинул что-то вроде мешка, сшитого из одеял, в который и забрался с головой. Усмехнувшись про себя, Раф достал из-под мышки флягу с горячим хмелем и отпил пару глотков. Самое лучшее, что есть на Мелководье, это хмель, в который уже раз подумал Раф. В жару он утоляет жажду, в холод согревает. Голова после нескольких глотков хмеля становится ясной, сонливость как рукой снимает. Только для этого нужно уметь правильно его заваривать. Вот такое дело.

И в тот самый момент, когда Раф уже почти погрузился в приятное состояние отрешенности от всех бед и невзгод земных, раздался звук, подобного которому прежде Рафу слышать не доводилось. В растерянности Раф бросился к краю крыши и свесился вниз.

Источником чудовищного звука являлся мешок, в котором спал Таурриммас.

Вот теперь-то Рафу стало понятно, почему Таурриммас напрочь отказался лечь спать вместе со всеми. Его ужасающий храп, от которого, казалось, даже крыша надстройки вибрировала, был способен мертвого поднять из могилы.

Оценив деликатность Таурриммаса, решившего не мешать спать товарищам, Раф все же подумал, что стенка надстройки представляет собой слишком слабую преграду для того, чтобы погасить мощный, раскатистый храп, больше всего похожий на рев серого гиганта, когда тот выныривает из глубины, чтобы глотнуть воздуха и снова на добрых полтора часа погрузиться в пучину вод. Раф как-то раз слышал серого гиганта. Впечатление – на всю жизнь. До сего дня Раф полагал, что нет на свете другого такого звука, способного воплотить в себе дикую природную мощь, абсолютную уверенность в своей неуязвимости и полнейшее безразличие к тому, что происходит вокруг. И вот он услышал громоподобный храп Таурриммаса.