Геннадий Зюганов

Александр Зиновьев, хорошо зная устройство антисоветской машины и ее возможности, обладая информацией из западных конфиденциальных источников и сопоставляя ее с тем, что происходило в СССР, сумел предугадать ход событий еще в 1979 году. Геннадию Зюганову характер того, что случилось с партией, стал понятен значительно позже. И даже находясь несколько лет в недрах центрального аппарата КПСС, он довольно долгое время не мог поверить, что все происходившее на его глазах было не результатом ошибок, просчетов или недомыслия, а следствием самого обыкновенного предательства. Вряд ли при этом можно упрекнуть его в недальновидности или наивности. Как-то Геннадий Андреевич произнес такую фразу: «Я вырос среди людей, которые никому не славословили и никого не предавали». Естественно, что в понимании таких людей предательство — это нечто стоящее за рамками представлений о нравственности, свидетельство крайней степени моральной деградации личности. Для того чтобы заподозрить в подобном первых лиц партии и государства, нужны были не просто веские основания, вся психика должна была переломиться — ведь с феноменом измены своих вождей советские люди сталкивались впервые.

В том, что большая часть партийных работников центрального звена довольно длительное время оставалась в неведении относительно истинных намерений некоторых высокопоставленных руководителей, сыграла свою роль жесткая иерархия, установившаяся в верхних эшелонах власти. Уж если даже заведующие отделами ЦК КПСС в глазах инструкторского состава выглядели кем-то вроде небожителей, то Политбюро и Секретариат ЦК КПСС были и вовсе отгорожены от партийного аппарата непроницаемой стеной. В этом узком кругу действовали свои законы, надежно защищенные от влияния партийной массы, неподвластные даже высшему органу партии — съезду. Неслучайно, ожидая перемен, подавляющее большинство кадровых партийцев все свои надежды связывали в первую очередь с демократизацией партии, с восстановлением ленинских норм партийной жизни.

Но «архитекторы» перестройки, объявив себя приверженцами демократии, сумели сохранить свое положение в партии незыблемым. Горбачев, как известно, сосредоточил в своих руках всю полноту политической и государственной власти: сумел занять второе кресло — председателя Президиума Верховного Совета СССР, а затем стать президентом. Без этого вряд ли бы удалось довершить процесс разрушения КПСС.

Один любопытный феномен Зюганов не может объяснить до сих пор: многие высокопоставленные партийные чиновники с поразительным упорством продолжали расшатывать устои партии даже тогда, когда было ясно, что они и сами будут погребены под ее обломками — люди утрачивали элементарную рассудочность, теряли естественное чувство самосохранения. Трудно сказать, что они испытывали в августе девяносто первого, навсегда покидая свои кабинеты и протискиваясь сквозь ослепленную ненавистью толпу. Во время подписания указа о роспуске КПСС, которое, как известно, происходило прямо на сессии Верховного Совета РСФСР, Ельцин обращался с Горбачевым как директор школы с нашкодившим учеником. Впрочем, тот, судя по всему, не ощущал своего унижения, как не чувствовал он его и впоследствии, когда приторговывал пиццей.

Однако все это случилось гораздо позже. Когда же Зюганов впервые входил в здание на Старой площади в статусе ответственного работника ЦК, под его сводами царила совсем иная атмосфера. Ю. В. Андропов прекрасно понимал, что центральному аппарату партии будет принадлежать определяющая роль в решении задач, которые, по его замыслу, позволят сдвинуть страну с мертвой точки, обеспечат ей поступательное движение. Новые задачи должны решать новые люди. В ЦК формировалась по-настоящему динамичная команда единомышленников, в основном из тех, кому до сорока, кто имел хорошую жизненную школу, солидную научную подготовку, способности к нестандартному мышлению. Кстати, численность аппарата ЦК КПСС была не так уж велика, как пытались это внушить обывателю в период развернутой травли партии, — вместе с обслуживающим персоналом она насчитывала около 2200 человек, что, к примеру, значительно меньше численности нынешнего аппарата президента Российской Федерации. При этом следует учитывать, что страна была вдвое больше и задачи, решаемые ЦК, были несоизмеримо сложнее и масштабнее, затрагивали буквально все сферы политической, экономической, социальной и культурной жизни общества.