Гений зла Сталин

Ночью 22 сентября 1937 года совершенно неожиданно на квартиру Серебровского позвонил Сталин. Он сказал, что хочет поздравить Серебровского (который в это время находился в больнице на лечении, о чем Сталин, разумеется, знал) с новым назначением наркомом тяжелой промышленности. А 26 сентября прямо из больницы на носилках Серебровского унесли в тюрьму. Его жена обращалась во все инстанции, требовала освобождения мужа, но все напрасно — он был расстрелян. В ночь на 7 ноября арестовали и ее, а старую мать с ребенком выгнали из квартиры на улицу. Жена провела в заключении 18 лет. (Из рассказа дочери Инны Серебровской. «Советская Россия», 16 октября 1988 года.)

12 декабря 1938 года в главном зале Центрального дома литераторов собрался цвет творческой интеллигенции в связи с недавним выходом в свет «Краткого курса истории ВКП(б)». Было известно, что книгу редактировал и даже написал некоторые страницы сам Сталин.

В качестве докладчика Сталин выбрал популярного тогда писателя, журналиста, члена редколлегии «Правды», находившегося в зените славы, Михаила Кольцова. Только что была издана его книга «Испанский дневник» — о героической борьбе испанских республиканцев против фашизма, получившая восторженные отзывы Алексея Толстого и Александра Фадеева и за рубежом.

По воспоминаниям участников совещания, выступление Кольцова было блестящим, но отчета о вечере в прессе почему-то не появилось.

Оказалось, что, закончив доклад около 9 часов вечера, Кольцов отправился в редакцию «Правды». Войдя в свой кабинет, он увидел там четырех человек в военной форме. Быстро подойдя к своему столу, он протянул руку к трубке кремлевского телефона. Но его остановили: «Там знают».

Вскоре Кольцов оказался на Лубянке. Цель его ареста состояла в том, чтобы еще раз припугнуть интеллигенцию, показать, что топор «революционной законности» может обрушиться на любую голову, независимо от наград, заслуг, популярности. Сталин сделал все это продуманно.

Однажды руководитель Коминтерна Георгий Димитров обратился к Сталину с просьбой освободить из заключения под его поручительство нескольких немецких коммунистов.

Сталин только развел руками: «Ну что я могу с ними поделать, Георгий? У меня самого все родственники сидят».

Этой репликой он дал всем понять, что не стоит, бесполезно обращаться к нему с просьбами помочь освободить невинно репрессированных дорогих им людей — он им не помощник, не для того сажал, чтобы потом освободить. (Генрих Боровик. Статья «Жестокие забавы вождя…». «Литературная газета», 2000, № 3.)

Юмор — черный, мрачный

У Сталина было развито чувство юмора, правда, с явным преобладанием черных, мрачных оттенков.

В очень тяжелое для страны время генерала Рокоссовского освободили из заключения, привезли в Кремль. Ввели в кабинет Сталина. «А-а, Рокоссовский, что-то я вас в последнее время не видел. Где это вы пропадали?» — «Был арестован, товарищ Сталин. Сидел в тюрьме». — «Нашел время сидеть», — отреагировал Сталин и сразу перешел к обсуждению дел на фронте, для чего и вызывал Рокоссовского.

На большом прощальном банкете в Кремле в честь пребывания в Москве французской делегации в ноябре — декабре 1944 года Сталин находился в прекрасном расположении духа, много шутил.

Французам особенно запомнились тосты Сталина за Л.М. Кагановича и маршала авиации А.А. Новикова:

— За Кагановича! Каганович — храбрый человек, он знает, что, если поезда не будут приходить вовремя, его расстреляют. (В зале смех, аплодисменты.)

— За Новикова. Это очень хороший маршал. Он создал нам прекрасную авиацию. Если же он не будет хорошо делать свое дело, мы его повесим!

Можно представить настроение маршала авиации от таких слов! (Кстати, шутка Сталина вскоре превратилась в быль — в апреле 1946 года А.А. Новиков был арестован якобы за приемку недоброкачественных самолетов.)

А Сталин продолжал шутить: «Обо мне говорят, что я чудовище, а я, видите, даже шучу по этому поводу. Значит, я не так и ужасен».

По наблюдениям членов французской делегации, Сталин выглядел на встречах с ними состарившимся человеком с морщинистым желтоватого цвета лицом, крайне пресыщенным, потерявшим ко всему интерес, говорившим обо всем с чувством опустошенности. Настоящего диалога с ним у них не получалось. По их мнению, Сталин — человек с таким количеством обличий, что сущность его было трудно распознать. Он был бестактен. Это чудовище.

Своими впечатлениями о Сталине во время этого визита в Москву поделился генерал Шарль де Голль в своих мемуарах:

«Коммунист в форме маршала, диктатор, скрывающий свое коварство, завоеватель с личиной добряка — он старательно пытался создать обманчивое впечатление. Но его страсть была настолько неутомима, что часто проступала наружу, излучая какое-то мрачное обаяние».

На обратном пути в Париж, в поезде, генерал де Голль задумчиво сказал: «С этими людьми нам придется иметь дело еще сто лет». (Жан Лякутюр, Ролан Мель. Статья «Кремлевский маршал».)