Читаем Гений. Жизнь и наука Ричарда Фейнмана полностью

«В рамках данной расписки “ответственная должность” определяется как пост, подразумевающий раздачу приказов другим людям, которые обязаны по велению занимающего означенную должность выполнять различные действия, хотя упомянутое лицо не имеет ни малейшего представления о том, что в конечном итоге эти люди должны сделать».

В 1976 году Вайскопф выплатил Фейнману его десять долларов.

С самого начала Фейнман старался не обременять себя обязательствами, воспринимая каждое новое приглашение, почетную степень, членство в профессиональной организации и стук в дверь как отросток ядовитого плюща, душащий его творческое «я». К моменту получения Нобелевской премии он уже пять лет пытался уйти из Национальной академии наук. Эта, казалось бы, простая задача обернулась целой историей. Все началось с того, что Фейнман написал в академию письмо с просьбой об отставке, приложив к нему оплаченный счет: несмотря на свое решение, он внес положенные сорок долларов за членство. Почти год спустя он получил ответ от президента академии, биолога Детлева Бронка (чью работу о единичном нервном импульсе читал, еще будучи студентом Принстона), и почувствовал себя обязанным вежливо объясниться:

«Мое желание уйти продиктовано исключительно личными мотивами; это ни в коем случае не протест. Проблема состоит в том, что мне очень неприятна сама идея оценки человеческих “заслуг”. Меня тревожит мысль о том, что я являюсь членом группы, чья основная деятельность направлена на отбор кандидатов, достойных состоять в данной уважаемой, по их мнению, организации…

Возможно, я плохо объяснил; скажу лишь, что мне не нравится быть частью почетного общества, существование которого является его самоцелью».

Это было в 1961 году. Бронк молчал несколько месяцев. А потом ответил, сделав вид, что ничего не понял:

«Благодарю вас за то, что решили продолжить сотрудничество… Я сделал все возможное, чтобы не акцентировать “почетность” при отборе кандидатов… Я рад, что вы остаетесь членом академии в последний год моего председательства».

Через восемь лет Фейнман все еще состоял в академии. Он подал очередное прошение об отставке. Новый президент Филип Хэндлер ответил витиеватыми рассуждениями: «Полагаю, у нас нет альтернативы, в том смысле, что академия обязана учитывать ваши пожелания… — и продолжил, ловко переведя разговор в сослагательное наклонение: — Я бы счел вашу отставку крайне печальным событием… Пишу в надежде, что вы передумаете… Мне бы не хотелось принимать такое решение… Прежде чем удовлетворить вашу просьбу, о которой Госдепартамент, полагаю, уже осведомлен, я очень надеюсь услышать ваш окончательный ответ…»

И Фейнман ответил — в самых прямых выражениях. Хэндлер написал:

«Получил ваше не совсем понятное письмо… В данный момент мы стремимся сделать деятельность академии более значимой… Разве вы не хотите поддержать наши усилия?»

Наконец, в 1970 году до администрации все же дошло, что Фейнман не передумает. Коллеги еще долго потом спрашивали у него, правда ли, что он подал в отставку, и чем объясняется это решение.

Чикагский и Колумбийский университеты пригласили его на должность почетного профессора — он отказался, сдержав обещание, данное самому себе в Принстоне в день получения докторской степени. Отверг сотни других предложений с резкостью, поразившей даже его секретаршу, ревностно оберегавшую его личное пространство. Издателю, который обратился к нему с просьбой «вдохнуть струю свежего воздуха в душный мир физики», ответил: «Ну уж нет, сэр. В мире физики и так не протолкнуться из-за свежих струй». Он отказывался подписывать петиции и участвовать в рекламных кампаниях; многие ученые в то время выступали против войны во Вьетнаме, но публично он их не поддерживал. У нобелевского лауреата Фейнмана не получалось даже отменить подписку на журнал: для этого потребовались длительные переговоры. «Дорогой профессор Фейнман, — так начиналось длинное письмо от редактора Physics Today — того самого журнала, во втором номере которого вышла его статья о конференции в Поконо 1948 года, — комментарий, который вы прислали вместе с анкетой, приложенной к майскому номеру, вызвал у нас некоторое недоумение…» (комментарий был следующего содержания: «Я не читаю ваш журнал. Не понимаю, зачем вы его издаете. Прошу вычеркнуть меня из числа подписчиков. Мне он не нужен».)

Написав четыреста слов, редактор не сдавался:

«Прошу прощения, что отнимаю у вас столько времени, но нам всем в Physics Today хотелось бы получить разъяснения по поводу вашего предыдущего высказывания».

И Фейнман разъяснил:

«Дорогие издатели!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии