Гении разведки

Какие сообщения разведки, которой вождь не доверял. Он недолюбливал собственных дипломатов и торгпредов, живущих «там», а уж на разведчиков всегда смотрел с большим подозрением. Они же общались с иностранцами без всякого контроля. Потому Иосиф Виссарионович и позволил наркомам Ягоде, Ежову, а потом и Берии истребить больше половины закордонной разведки. И если бы Зорге, как предлагало начальство в кровавые 1937–1938 годы, вернулся в СССР, ему, скорее всего, было бы суждено разделить трагические судьбы сотен коллег по профессии. Когда Зорге под благовидным, вполне объективным предлогом отклонил приказание приехать в СССР, и возник так называемый вопрос о доверии к Рамзаю. Горячие головы были готовы разобраться с этим в Москве. Но Рихард не вернулся, тихо игнорируя приказы, чем вызывал еще большее недоверие. Примером отношения к нему Центра накануне войны может служить телеграмма за подписью «Директор» (читай: военной разведки): «Дорогой Рамзай! Внимательно изучив присланные материалы за 1940 год, считаю, что они не соответствуют поставленным задачам». Зорге, тратившего из-за наложенных Центром финансовых ограничений, по существу, собственные деньги на обеспечение работы резидентуры, упрекают в том, что он слишком щедро расходует государственные средства на оплату японских и прочих иностранных источников, работающих на него в Токио. «Мудро» предлагают сократить расходы на агентов и платить лишь за важные сведения.

И только после катастрофы 22 июня 1941 года к Зорге начали вновь прислушиваться. В театре, который посещали в основном европейцы и где даже вездесущей наружке за всеми было не уследить, ему назначили встречу со связником советской военной разведки. Самое подходящее место, простите за пикантную подробность, мужской туалет. Тут Зорге и сообщили, что всю его группу отметят высокими наградами, а урезанное финансирование Рамзаю обязательно увеличат.

Зорге, пренебрегая высоким статусом связника, перебивает посланника Центра. Вся его группа — коммунисты, ни один не трудится ради денег и наград. Задал он и вопрос, который, наверное, стоило оставить при себе. По крайней мере в Москве вернувшимся после начала войны из-за кордона разведчикам задавать его начальству строго не рекомендовалось. Почему игнорировали его предупреждения о начале войны. Наверняка же об этом сообщали и другие товарищи.

Успел Зорге высказаться и о роли Коминтерна: неужели хорошо обученные коммунисты-интернационалисты не говорили о неизбежности нападения Германии на СССР? Коминтерн — тема сложная. О роли коминтерновцев и сейчас предпочитают помалкивать, а уж в те годы… Благополучно вернувшийся из Токио в Москву связник проинформировал начальство о состоявшемся разговоре. В Центре поведение Рамзая вызвало недовольство.

И все же после 22 июня Сталин признал, что «Рамзай оказался прав. Ему нельзя не доверять — иначе возможны новые убийственные просчеты».

Подвиг № 2. Сообщил, что Япония не нападет на СССР

Началась война, и дурацкий псевдоним «Инсон» забыли, снова на связи — все тот же резидент Рамзай. И теперь уже Центр наседал на Зорге. От него требовали невозможного. Добыть точную информацию: вступит ли Япония в войну на стороне Гитлера или все-таки не решится? Ясно, что апрельский Пакт о нейтралитете, заключенный с Москвой, для японских генералов лишь бумажка. На карте — без всякого пафоса — судьба Москвы, к которой немцы подошли почти вплотную, и наверняка всей страны.

Но даже Зорге не мог знать того, чего не знал и сам японский премьер-министр принц Фумимаро Коноэ. И тут очень помог Одзаки. После приезда Рамзая в Токио его сотрудничество с журналистом стало еще более осознанным. Рихард постоянно общался с Ходзуми, их встречи стали регулярными. Зорге был откровенен с помощником, другом и агентом. Он всячески стремился продвигать Одзаки. И тот оправдывал надежды. Сумел завязать знакомство с принцем Коноэ, возглавившим правительство.

Первая аудиенция состоялась по рекомендации двух университетских друзей Коноэ — его советников. Одзаки был представлен ими как знаток Дальневосточного региона. Но Коноэ не собирался опираться лишь на лестное мнение своих помощников. Он дотошно расспрашивал претендента, выяснял его политические взгляды. Получив чрезвычайно благожелательный отзыв журналиста о Советском Союзе, осведомился, не является ли тот другом СССР. Умница Одзаки не пошел на попятную, объяснил, что он — патриот Японии и по-настоящему изучал северного соседа. А современные генералы живут мифами войны 1904–1905 годов. Россия уже не та, что была при разгроме Порт-Артура. И пообещал с цифрами в руках доказать, что СССР — сильная страна.

Своей уверенностью, основанной на глубоких знаниях «противника», журналист понравился Коноэ. Одзаки сделался советником премьера. Поначалу принц Коноэ далеко не всегда соглашался с выводами Одзаки. Но по мере того как политические предсказания аналитика сбывались, приблизил его к себе. Рекомендации Ходзуми ценились, и Коноэ все чаще им следовал.