Гении, изменившие мир

Согласно теории Канта, ни один из источников познания — чувственность, рассудок и разум — не может быть свидетельством достоверного знания вещей. Рассудочные понятия, или категории, не применимы к сверхчувственным вещам. А если это так, то их «невозможно не только познать, но и помыслить». Так возникла «вещь в себе», недоступная нашему познанию.

Как же в таком случае все-таки воспринимается вещь? А суть в том, объяснял Кант, что между «вещью в себе» и разумом стоит понятие об этой вещи или явление. Оно-то и помогает связать воедино представления человека о мире. Знание ограничено, но зато имеется вера. Вещь непознаваема, но есть ее явление. Отсюда следовали далеко идущие выводы: человек одновременно и свободен (как субъект непознаваемого мира), и несвободен (как существо в мире явлений, от них зависящее). Бог недоказуем (для знания) и в то же время существует (как источник морального закона). Так великий диалектик создавал свою «философскую вселенную» со своими же законами. И с тех пор никто из философов не мог обойти эти законы, вне зависимости от того, соглашался ли он с ними или отрицал их.

Весной 1784 г. Кант отметил свое 60-летие, которое застало его в расцвете духовных сил. Одна за другой появлялись книги, статьи, рецензии. К ученому наконец-то пришла настоящая слава. Что касается личной жизни философа, то она протекала крайне однообразно. Долгие годы он наслаждался общением с близкими ему по духу людьми, встречавшимися в доме английского коммерсанта Мотерби, однако при этом всегда следовал собственному строгому распорядку. В своих заметках о Канте немецкий поэт Генрих Гейне отмечал: «Он жил механически размеренной, почти абстрактной жизнью холостяка в тихой, отдаленной улочке Кенигсберга… Не думаю, чтобы большие часы на тамошнем соборе бесстрастнее и равномернее исполняли свои ежедневные внешние обязанности, чем их земляк Иммануил Кант. Вставание, утренний кофе, писание, чтение лекций, обед, гуляние — все совершалось в определенный час, и соседи знали совершенно точно, что на часах половина четвертого, когда Иммануил Кант в своем сером сюртуке с камышовой тросточкой в руке выходил из дому и направлялся к маленькой липовой аллее, которая в память о нем до сих пор называется философской дорожкой».

Великий философ был человеком небольшого роста и тщедушного телосложения. Старый холостяк, определявший брак как «контракт о взаимной передаче в пользование соответственных частей тела», он так и не женился. Когда Канта спросили, какие женщины, по его мнению, склонны к большей верности — блондинки или брюнетки, он не задумываясь ответил: «Седые». И все же друзья философа отмечали, что он умел не только работать, но и развлекаться, отдыхать, сочетая глубокомысленную ученость со светским лоском. Иммануил вовсе не был затворником, отшельником, человеком «не от мира сего». По природе он был общителен, по воспитанию и образу жизни — галантен.

В 1787 г. «Критика чистого разума» была издана повторно. Тем временем Кант был избран ректором университета, а Берлинская академия наук пожизненно включила его в число своих членов. В эти годы философ уже не мог пожаловаться на невнимание к своему труду. Однако его идеи, как и прежде, далеко не всегда понимали. Одна за другой появлялись уже не статьи, а целые книги, направленные против него. Его обвиняли в скептицизме и субъективном идеализме. Сам Кант лишь в редких случаях отвечал оппонентам, тем более что перед ним открылась перспектива изучения этики — предмета, вокруг которого давно спорили великие философы и к которому он сам стремился много лет. В этой области заслуги Канта не менее велики, чем в гносеологии.

Первое систематическое изложение этики Кант предпринял в книге «Основы метафизики нравов», которая увидела свет в 1785 г. В ней он стремился показать единство нравственности и науки. Спустя три года вышла «Критика практического разума». В этих двух работах были изложены лишь начала кантовского учения о нравственности. Только в преклонном возрасте философу удалось создать труд, где его этика предстала в завершенном виде, — «Метафизику нравов». Ученый утверждал принципиальную самостоятельность нравственных принципов: «добро есть добро, даже если никто не добр». Философский анализ нравственных понятий свидетельствовал о том, что они не выводятся из опыта, они изначально заложены в разуме человека.