Гений или злодей

И. о. поднимается мне навстречу, церемонный и учтивый.

— Позвольте пожать вашу творческую руку. Как хорошо, что есть общественность, которая никому не позволяет… А он, понимаете, завскладом уволил — раз, механика прижал к ногтю — два, и это не говоря о том, что устроил, понимаете, гонки на автокране…

— Знаю, знаю, — нарушая дипломатический протокол, перебиваю я. — Энтузиастам пикнуть не дает, так?

— Не дает, не дает! — оживился мой собеседник. — Сделаешь шаг — он на пути. Сделаешь другой — он твердит: «Воспрещается!» Ну, прямо, как в городском саду — «По газонам не ходить!».

— А надобно ходить?

— Я человек с широтой и замахом… Народ считает, что после фельетона он сидел бы и не рыпался… Ведь вы сами убедились, верно?

Признаться, самый тон этого заявления, этакая широкая осведомленность о тексте письма и моих встречах наводили на смутные подозрения. Я ведь тоже кое о чем уже был информирован. Ну, например, о том, что широта его проявлялась в том, как он вместе с бывшим главным инженером списал годные строительные фабрикаты на многие тысячи рублей, чтобы угодить сторонним организациям. А замах проявился в основном на склады, откуда он черпал, несмотря на протесты главного инженера, по баснословно заниженным ценам оборудование для своей очаровательной дачки.

Я не удержался и поведал и. о. известные на этот счет сведения. К моему удивлению, вместо смущения на его лице заиграла улыбка.

— Исключительно для престижа. Быть у колодца и не напиться водицы, да меня же засмеют коллеги. Впрочем, стоит ли эта мелочь вашего внимания? Ведь вы приехали, как я понимаю, чтобы снова разоблачить своего старого героя. Так будет фельетончик? Как хорошо, что есть общественность, которая никому не позволяет…

Ладно, с этим вроде ясно. Но все-таки кто же написал роковое письмо? Может, и в самом деле прижатый к ногтю механик? И вот мой визит к нему. Он был краток и решителен. Вместо диалога, на который я рассчитывал, механик достает из широких штанин копию докладной, написанной им в партком. С изумлением я читаю: «И. о. управляющего трестом сказал мне, что главный инженер собирается меня уволить за то, что я его маленько покритиковал. Хорошо бы его опередить и опять бабахнуть фельетоном. Добьем его, и нам станет жить вольготнее. Когда я сказал, что в таких делах не участник, и. о. пригрозил: «Смотри, его назначат управляющим, как ты тогда запоешь!»

Последний визит вежливости я нанес, наконец, моему подопечному П. Я покривил бы душой, сказав, что он встретил меня с душевной радостью.

— Нет уж, баста! Обжегшись на молоке, я теперь не только сам дую на все виды жидкости, но и другим заказываю.

Признаться, я испытываю удовлетворение. Конечно, наивно полагать, что после ударов критики герои фельетонов мгновенно раскаиваются и отращивают на лопатках тюлевые ангельские крылышки. Но если, говоря высоким слогом, они остерегаются впредь нарушать правопорядок, если они извлекают из дефектов прошлого нравственный урок — не это ли высшая награда для фельетониста?!

Ага, вот они, какие пироги! Похоже на то, что вдохновителем письма был все тот же и. о.? Сдается, чтобы устранить мешающего ему соперника, он воспользовался моим фельетоном. Коварный, надо сказать, прием.

Но таковы превратности коварства: письмо бумерангом вернулось назад и дало немало сущего для нового фельетона. В итоге я опять вступаю в состояние волнения: как читатели воспримут эпитеты и метафоры, не обидится ли мой персонаж на критические шпильки, и какие воспоследуют выводы для отчетной рубрики «Меры приняты»?

Более подробно о серии

В довоенные 1930-е годы серия выходила не пойми как, на некоторых изданиях даже отсутствует год выпуска. Начиная с 1945 года, у книг появилась сквозная нумерация. Первый номер (сборник «Фронт смеется») вышел в апреле 1945 года, а последний 1132 — в декабре 1991 года (В. Вишневский «В отличие от себя»). В середине 1990-х годов была предпринята судорожная попытка возродить серию, вышло несколько книг мизерным тиражом, и, по-моему, за счет средств самих авторов, но инициатива быстро заглохла.

В период с 1945 по 1958 год приложение выходило нерегулярно — когда 10, а когда и 25 раз в год. С 1959 по 1970 год, в период, когда главным редактором «Крокодила» был Мануил Семёнов, «Библиотечка» как и сам журнал, появлялась в киосках «Союзпечати» 36 раз в году. А с 1971 по 1991 год периодичность была уменьшена до 24 выпусков в год.

Тираж этого издания был намного скромнее, чем у самого журнала и составлял в разные годы от 75 до 300 тысяч экземпляров. Объем книжечек был, как правило, 64 страницы (до 1971 года) или 48 страниц (начиная с 1971 года).

Техническими редакторами серии в разные годы были художники «Крокодила» Евгений Мигунов, Галина Караваева, Гарри Иорш, Герман Огородников, Марк Вайсборд.

Летом 1986 года, когда вышел юбилейный тысячный номер «Библиотеки Крокодила», в 18 номере самого журнала была опубликована большая статья с рассказом об истории данной серии.