Гении и прохиндеи

"Во всём будь пращуру подобен". А во-вторых, даже и наказ был встречен в обществе неодобрительно, поэта осуждали даже друзья. С.Шевырев, вспоминая пребывание Пушкина в Москве после появления "Стансов", писал: "Москва неблагородно поступила с ним. После неумеренных похвал и лестных приёмов охладели к нему, начали даже клеветать на него, взводить на него обвинения в ласкательстве, наушничестве и шпионстве перед государем". И тогда он пишет стихотворение "Друзьям":

Нет, я не льстец, когда царю

Хвалу свободную слагаю:

Я смело чувства выражаю,

Языком сердца говорю.

Его я просто полюбил:

Он бодро честно правит нами;

Россию вдруг он оживил Войной, надеждами, трудами.

О нет, хоть юность в нем кипит,

Но не жесток в нем дух державный:

Тому, кого карает явно,

Он втайне милости творит..." Прекрасно! Только полюбил-то поэт царя не совсем уж так "просто", как уверял, там присутствовал "человеческий фактор", связанный с сылкой в Михайловском:

Текла в изгнанье жизнь моя,

Влачил я с милыми разлуку,

Но он мне царственную руку

Простёр - и с вами снова я.

Во мне почтил он вдохновенье,

Освободил он мысль мою,

И я ль, в сердечном умиленье

Ему хвалы не воспою? А при словах о смелости, с которой-де поэт сказал о своей любви к царю, невольно вспоминается один персонаж из "Принцессы Турандот", говоривший королю так: "Ваше величество, позвольте мне со всей стариковской откровенностью и дерзостью сказать вам: великий вы человек!" Во всяком случае сам царь пушкинскую смелость тут не приветствовал: став личным цензором поэта, он это стихотворение печатать не разрешил, что бесспорно делает ему честь. С другой стороны, когда он однажды еще раз простер царственную руку, то в ней было 25 тысяч казенных рублей на издание "Истории Пугачевского бунта". Честно говоря, если бы, допустим, Владимир Путин простёр мне президентскую руку, в которой трепыхалось бы нечто сравнимое с указанной суммой для издание моей книги, то, может быть, и я написал бы в его честь стишок в таком роде

Его я просто полюбил.

Он лихо с Бушем правит нами.

Россию вдруг он оживил

Чечней и "Курском" под волнами.

Во мне почтил он коммуниста,

Издал он книжицу мою.

И я ль порыве сердца чистом

Ему хвалы не воспою!

Однако вот что самое важное для понимания этого любовного стихотворения Пушкина: оно родилось в начале 1828 года. Николай "бодро правил" пока лишь год с небольшим. О дальнейшем его правлении поэт похвальных стихов не писал, да и прожил он при Николае всего чуть больше десяти лет. А вот перед взором Тютчева, весьма осведомленного царедворца и дипломата, прошли все тридцать лет царствование Николая, и уже после его смерти поэт подвел весьма скорбный итог:

Не Богу ты служил и не России,

Служил лишь суете своей.

И все дела твои, и добрые и злые,

Всё было ложь в тебе, всё призраки пустые:

Ты был не царь, а лицедей.

Заметьте, автор не отрицает, что были у лицедея дела и добрые. И то сказать, чего стоит хотя бы построенная при нем железная дорога между двумя столицами, но все-таки, но однако же...Так спрашивается опять, кому нам верить - мудрому поэту, который видел и царя и его царствование собственными глазами, или нашему современнику, который даже не знает, когда Николай родился?