Гений

Он гладит Олли по голове, потом усердно расхваливает мои апартаменты:

— Хорошее жилье. На мое похоже.

Дэй получил такую же надежно охраняемую квартиру в нескольких кварталах от моего дома, на той же улице.

— Спасибо. — Я аккуратно кладу коробочку на кухонный стол и подмигиваю ему: — И все же я больше люблю мое колечко из скрепок.

На секунду счастье озаряет его лицо, я готова броситься ему на шею, прижаться губами к его губам, но… что-то в его позе говорит мне: нет, держи дистанцию.

— Как Иден? — пытаюсь я угадать, что его тревожит.

— Нормально.

Дэй еще раз осматривает комнату, потом его взгляд снова останавливается на мне.

— С учетом всех обстоятельств, конечно.

— Очень грустно… — опускаю я голову. — Слышала про его зрение. Он…

— Он жив, — мягко прерывает меня Дэй. — И я счастлив.

Я неловко киваю, после чего наступает долгая пауза.

— Ты хотел поговорить, — нарушаю я тишину.

— Да.

Дэй опускает глаза, мнет свои перчатки, потом засовывает руки в карманы.

— Я слышал о предложении, которое сделал тебе Анден.

Я сажусь на диван. И сорока восьми часов не прошло, а я уже дважды видела эту новость на уличных экранах:

ДЖУН АЙПЭРИС ОТПРАВЛЯЕТСЯ НА ОБУЧЕНИЕ С ЦЕЛЬЮ ПОДГОТОВКИ К ДОЛЖНОСТИ ПРИНЦЕПСА

Нужно бы радоваться, что Дэй первым поднял эту тему, а то я все пыталась придумать, как бы получше начать разговор о моем будущем. Он избавил меня от неловкости. Но пульс все равно учащается, и, как я и опасалась, нервы дают о себе знать. Может быть, его расстроило, что не я завела эту беседу?

— Что ты знаешь? — спрашиваю я, когда он подходит и садится рядом со мной.

Его колено легонько касается моего бедра, и от этого в животе начинают танцевать бабочки. Я смотрю в его глаза, пытаясь понять, специально ли он сел так близко, но губы Дэя неприветливо сжаты — он словно знает, чем закончится разговор, хотя все внутри его протестует.

— До меня дошли слухи, что ты теперь будешь всюду сопровождать Андена. Ты пройдешь курс обучения, чтобы стать его принцепсом. Все это правда?

Я вздыхаю, сутулю плечи и опускаю голову на руки. Слова Дэя заставляют меня задуматься о том грузе обязательств, который мне придется взвалить на себя. Я, конечно, понимаю, какие практические соображения диктуют Андену такой образ действий, и надеюсь, что я именно тот человек, который сможет изменить Республику. Моя военная подготовка, все, что говорил мне Метиас… думаю, я вполне подхожу для работы в правительстве. Но…

— Да, правда, — отвечаю я и поспешно добавляю: — Это не предложение руки и сердца, ничего похожего. Это предложение о работе, я буду в числе нескольких претендентов на должность принцепса. Но мое согласие означает недели… даже месяцы вдали. Вдали от…

«Вдали от тебя», — хочу сказать я. Но это прозвучало бы слишком слащаво, и я решаю не заканчивать предложения. Вместо этого я рассказываю Дэю обо всем, что занимает мои мысли. Говорю об изнурительном расписании кандидата в принцепсы, о том, как собираюсь отвоевывать себе личное время, если вообще соглашусь на предложение Андена; о том, что не уверена, хочу ли всю себя отдать Республике. Минута-другая — и я понимаю, что несу невнятицу, но мне так хочется облегчить душу, поделиться своими заботами с тем, кого люблю, и потому я не прерываю себя. Если кто в моей жизни и заслуживает знать обо мне все, то это именно Дэй.

— Я не решила, что сказать Андену, — заканчиваю я. — Он не давит на меня, но скоро нужно будет дать ему ответ.

Дэй молчит. Поток моих слов повис в тишине между нами. Не могу описать эмоции на его лице — что-то потерялось, что-то исчезло из его взгляда и рассыпалось по полу. Тихая глубокая печаль его глаз разрывает мне сердце. Что происходит в голове Дэя? Верит ли он мне? Не думает ли (как и я, услышав впервые предложение Андена), что Президент делает это из личного интереса? Не оттого ли он грустит, что в ближайшие десять лет мы, возможно, будем видеться от случая к случаю? Я смотрю на него, жду, пытаюсь предугадать его слова. Конечно, это его не порадует, конечно, он будет возражать. Я сама не рада тому…

— Принимай его предложение, — произносит Дэй вполголоса.

Я наклоняюсь к нему, потому что, кажется, неверно расслышала:

— Что?

Дэй внимательно разглядывает меня. Его рука чуть подрагивает, он словно хочет прикоснуться к моей щеке. Но не делает этого.

— Я пришел, чтобы сказать тебе: соглашайся, — тихо повторяет он.

Я непроизвольно моргаю. Горло вдруг пронзает боль, в глазах все мутнеет и плывет. Такая реакция не может быть верной, я ожидала от Дэя десяток разных ответов, но только не такой. А может, меня потрясают не столько его слова, сколько то, как он их произносит? Он словно отказывается от меня. Секунду я смотрю на него: уж не привиделось ли мне? Но его выражение лица — печальное, отстраненное — не меняется. Я отворачиваюсь, передвигаюсь на край дивана. Голова совершенно пуста, но мне все же хватает ясности мысли, чтобы прошептать:

— Почему?

— А почему нет? — спрашивает Дэй.

Голос его звучит отстраненно, скомкано, он похож на мертвый цветок.