Generation «П»

Ханин был прав. Татарский почувствовал себя вдвойне глупо, вспомнив, как в самом начале своей карьеры объяснял эту же мысль ребятам из «Драфт Подиума».

— А вообще концепция? — спросил он. — Там же много всего.

Ханин перевернул еще одну страницу.

— Как тебе сказать. Вот тут еще подчеркнули — это в конце, где опять про акции… Читаю: «Таким образом, на вопрос „куда нести“ дается ответ „в Америку“, а на вопрос „с кем нести“ дается ответ „вместе со всеми, кто не понес в „МММ“ и другие пирамиды, а ждал, когда можно будет отнести в Америку“. Такова психологическая кристаллизация после первого этапа кампании — причем отметим, что реклама не должна обещать разместить средства вкладчиков в Америке, — она должна вызывать такое ощущение…» Кстати, на фига ты это подчеркнул? Что-то очень умное, да? Так, дальше… «Эффект достигается широким использованием в видеоряде звездно-полосатого флага, долларов и орлов. В качестве главного символа кампании предлагается использовать секвойю, у которой вместо листьев стодолларовые купюры, что вызовет подсознательную ассоциацию с денежным деревом из сказки о Буратино…»

— И что тут не так? — спросил Татарский.

— Секвойя — это хвойное дерево.

Татарский несколько секунд молчал, ощупывая кончиком языка дупло, неожиданно обнаружившееся в зубе. Потом сказал:

— Ну и что. Можно свернуть доллары в трубочки.

— Ты не знаешь, что такое «шлемазл»? — спросил Ханин.

— Нет.

— Я тоже. Они тут написали на полях, чтобы этот «шлемазл» — то есть ты — больше к их заказам близко не подходил. Тебя не хотят.

— Ясно, — сказал Татарский. — Меня не хотят. А если они через месяц поменяют название? А через два начнут делать то, что я предложил? Тогда как?

— Никак, — сказал Ханин. — Сам знаешь.

— Знаю, — сказал Татарский и вздохнул. — А по другим заказам? Там для сигарет «West» было.

— Тоже облом, — сказал Ханин. — Сигареты тебе всегда удавались, но сейчас…

Он перевернул еще несколько страниц.

— Что я могу сказать… Видеоряд… где это… вот: «Двое снятых сзади голых мужчин, высокий и низкий, обнявшись за бедра, ловят машину на хайвее. У низкого в руке пачка „West“, высокий поднял руку, чтобы остановить машину — приближающийся голубой „кадиллак“. Рука низкого с пачкой сигарет лежит на той же линии, на которой находится поднятая рука высокого, отчего образуется еще один смысловой слой — „хореографический“: камера как бы остановила на секунду яростно-эмоциональный танец, в который вылилось предвкушение близкой свободы. Слоган — Go West». Это из песни этих пед-жоп-бойз, которую они из нашего гимна сделали, да? Высоко, ничего не скажешь. Но вот потом у тебя идет длинный абзац про гетеросексуальную часть целевой группы. Ты это зачем написал?

— Нет, я… Я подумал, что, если у заказчика этот вопрос встанет, он будет знать, что мы это учли…

— У заказчика совсем в другую сторону встал. Заказчик — это урка из Ростова, которому один митрополит два миллиона долларов сигаретами отдал. Он — урка, конечно, а не митрополит — на полях возле слова «гетеросексуальный» написал: «Это он че, о пидарасах?» И завернул концепцию. А жалко — шедевр. Вот если бы наоборот было — если бы урка митрополиту бабки отдавал, — на ура бы прошло. Там, ясное дело, совсем другая культура. Но что делать. Наш бизнес — это лотерея.

Татарский промолчал. Ханин размял сигарету и закурил.

— Лотерея, — повторил он со значением. — Тебе в этой лотерее последнее время не везет. И я знаю почему.

— Объясните.

— Видишь ли, — сказал Ханин, — это очень тонкий момент. Ты сначала стараешься понять, что понравится людям, а потом подсовываешь им это в виде вранья. А люди хотят, чтобы то же самое им подсунули в виде правды.

Такого Татарский абсолютно не ожидал.

— То есть как? Что? Как это «в виде правды»?

— Ты не веришь в то, что ты делаешь. Не участвуешь душой.