Генералы в юбках [=Штаны]

Фиселль. Ну чего?

Леон(с пафосом). Ты забыл привязать мне руку.

Фиселль(в ужасе возвращаясь). Ах, мать честная! Как пить дать, угодил бы под трибунал! Спасибо, что сказали, я вам этого не забуду. (Бормочет, завязывая веревку.) Вы неплохой человек, но что вы от нас хотите? Народ обязан повиноваться. Так было всегда; при всех режимах. И не нам с вами это изменить. (Уходит.)

Леон. В девяносто третьем народ в своей массе был настроен роялистски, однако это не помещало Людовику XVI наплевать ему в душу. Что меня раздражает в революциях, так это то, что никогда нельзя понять, с чего все началось. Может быть, все наши беды пошли с двадцать пятого года, когда мы разрешили им носить короткую стрижку?

Входит Лебеллюк, толстый авантажный мужчина с подозрительно тоненьким голоском.

Леон(в бешенстве кричит на него). А тебе что здесь надо?

Лебеллюк(бодренько). Просмотреть вместе с тобой твое дело. Мне, моя радость, поручено быть на суде твоим защитником. Или ты забыл, что я член коллегии адвокатов? Пока ты изучал словесность на бульваре Сен-Мишель, я там же изучал право.

Леон. Вон отсюда! Видеть тебя не могу, мозгляк!

Лебеллюк. Слушай, давай не будем терять время на всякую ерунду. У нас его не так уж много. Ты же знаешь, мой петушок, что твои дела довольно плохи.

Леон(вне себя). Не смей называть меня „мой петушок“! А то я съезжу тебя по физиономии!

Лебеллюк. Сие представляется сомнительным. У тебя связаны руки.

Леон(орет). Чтоб духу твоего здесь не было, слизняк!

Лебеллюк(спокойно садится, достает из портфеля досье). Что бы ты без меня делал? (После паузы, все тем же писклявым голоском.) Знаю, ты презираешь меня за то, что я пошел на эту операцию. Но ведь я не ты, для меня это была не бог весть какая потеря. И потом не забывай, для человека честолюбивого нет преград! Кстати, в XVI веке подобная операция была в порядке вещей. Не говоря уже о кастратах-певчих в хоре Сикстинской капеллы, из которых впоследствии выходили кардиналы.

Леон(бурчит). Я тебе этого никогда не прощу!

Лебеллюк(просто). Но ведь это проделали со мной, а не с тобой. И вообще, пора примириться с новыми порядками.

Леон(патетически). Никогда!

Лебеллюк. Слушай, нельзя жить позавчерашним днем! Пока лидеры-мужчины, щеголяя своей левизной, заверяли наших женщин, что позволят им скоро играть первую скрипку, эти слабые и угнетенные поймали их самих в ловушку. Ты прекрасно знаешь, что женщин у нас больше, чем мужчин, и что нет более отчаянных рубак, чем вдовы! Стоит ли после этого удивляться, что на последних выборах подавляющим большинством голосов они вернули нас к матриархату? То, чего им не удавалось добиться вот уже пять или шесть тысяч лет, вдруг — бац! — стало реальностью. Они начали с бою брать ключевые посты. Но знаний и технических навыков им явно не хватало, и тогда они призвали на помощь добровольцев. Я же, сам знаешь, привык бросаться в горячие точки. Пойми, моя радость, будущее — за ними! (После паузы.) А кроме того, вся эта процедура в результате успехов в области анестезии стала куда менее болезненной, чем удаление зуба мудрости. Зато потом какое облегчение! И еще, знаешь, я всегда чувствовал в себе нереализованное женское начало. И вот сейчас оно наконец нашло выход.

Леон(еще ворчит). Все равно мозгляк…

Лебеллюк(улыбаясь). Гораздо важнее то, что я теперь старшина сословия адвокатов. Считай, что в память о наших студенческих проказах я пожертвовал своими погремушками, чтобы спасти тебя, моя радость, от подобной участи. (Посерьезнел.) Должен тебе сказать, ты оказался в неважнецком квартале. В Мениль-монтане или, скажем, в Бастилии среди руководства еще осталось несколько трезвых голов. Но у вас в Пасси, где во главе Комитета стоит эта Бомануар, почти невозможно найти зацепку. У вас в квартале самый большой процент левых интеллектуалок на квадратный метр.

Леон(взрываясь). Плевал я на твоих левых интеллектуалок с высокой колокольни!

Лебеллюк(испуганно). Тише ты! Плюй, как все, с приступочки. С высокой колокольни они могут на тебя плевать, запомни! Ты хорошо знаешь новый уголовный кодекс?

Леон. Нет!