Генералы шального азарта

После каждого из номеров клоуны Бим и Бом смешили публику, причем довольно остро, а однажды даже прошлись слегка по светлой личности казанского губернатора Николая Ефимовича Андреевского, тайного советника и кавалера ордена Белого Орла. Публика, состоящая в основном из черного люда, пришедшего развлечься в свой выходной в балаган, и детей с няньками и матронами, хохотала до упаду. А вот когда Бим и Бом прошлись по главному в губернии начальнику, а вернее, по его трем дочкам от жены-немки Эмили Фогель, гадая, могут ли губернаторские дочки, являясь по матери мадемуазелями Фогель, варить гогель-могель, публика не засмеялась. В городе губернатора уважали за знание нужд и быта крестьян, открытие в городе богаделен и приютов и за помощь населению хлебом во время прошлогоднего неурожая. Поэтому последнюю шутку клоунов едва не освистали. Более по ходу представления шуток по поводу губернского и городского начальства не наблюдалось.

За дрессированными медведями выступал немолодой уже факир.

Он укладывался на гвозди и битое бутылочное стекло, причем на спине его потом не обнаруживалось ни капельки крови и даже ни единого пореза; глотал длиннющие шпаги, жег себя каленым железом, демонстрируя публике «обожженное» место на груди, даже не красневшее. Зрители восприняли этот номер с восхищением, вернее, с внутренним содроганием, потому что наверняка представляли и примеривали на себя, что было бы с ними, если бы они ложились голыми спинами на битое стекло или жгли себе грудь каленым железом.

Конная вольтижировка была великолепной. Какое-то время Давыдовский даже позавидовал мужчине в трико и шелковой рубахе с развевающимися отворотами. Мужчина, чем-то смахивающий на «графа», то стоял на скачущей лошади, жонглируя тремя шарами, то выполнял на ней различные перемахи через живот, перевороты и стойки, а под конец повис, зацепившись ногой за стремя и едва не касаясь головой опилок манежа.

Гимнастическая вольтижировка на раскачивающейся трапеции была короткой, но впечатляющей. А миниатюрная женщина, что исполняла ее, была сама прелесть. Такие женщины могли быть только в цирке и нигде более.

Номера иллюзиониста, вынимающего из пустого еще несколько секунд назад цилиндра кроликов, металлические цветы и разноцветные ленты, «граф» смотрел вполглаза. Подобные трюки при желании он мог исполнить и сам, и знал, как они получаются. Обман зрения, несколько отвлекающих маневров – и вот в вашей шляпе вместо брошенного туда батистового платка уже сидит напуганный кролик. Или голубь, что было чуть сложнее, но тоже вполне выполнимо. А вот номер имитатора Давыдовский посмотрел и послушал с явным удовольствием. Пожилой уже человек с обрюзгшим лицом и внушительным животом каркал, как ворона, заливался соловьем, мычал под несмолкаемый хохот зала, блеял, визжал по-поросячьи, и все было так похоже, что стоило закрыть глаза, и у вас уже не оставалось никаких сомнений, что на сцене натурально находятся ворона, соловей, корова, свинья и прочие звери.

Потом имитатор изобразил тромбон, свирель и даже звуки рояля. И под конец неподражаемо сымитировал барабанную дробь.

Последний раз Павел Иванович Давыдовский побывал в цирке еще гимназистом. Они с отцом ходили смотреть на труппу Альберта Саламонского, которая тогда гастролировала в Москве. Это потом Саламонский построит на Цветном бульваре каменное здание цирка. А тогда… Тогда это были представления в балагане на Девичьем поле: прехорошенькая гуттаперчевая гимнастка Генриетта жонглировала разными предметами, прохаживаясь по слабо натянутой проволоке, как по проспекту; клоуны братья Паскали смешили публику своими номерами; а полтора десятка выдрессированных жеребцов вальсировали, делали сложные перестроения, перепрыгивали друг через друга и по команде «Оф» одновременно поднимались на дыбы…

Тем временем шпрехшталмейстер стал объявлять следующий номер:

– А сейчас перед вами выступят (пауза) непревзойденные и прославленные в Старом и Новом Свете великолепные акробатические жонглеры (снова пауза) Виолетта и Александр (тут голос шпрехшталмейстера начал нарастать и к концу фразы приобрел звучание авиационного двигателя) Ки-и-исе-е-е!

Это были брат и сестра. Вначале они оба жонглировали тремя предметами, перебрасывая их друг другу. Затем стали сочетать жонглирование с акробатическими номерами. Их трюки вкупе с оркестровой музыкой образовывали настоящий спектакль под названием: «Чудеса, которые подвластны человеку». Под конец Виолетта вначале встала на плечи брата, причем оба безостановочно жонглировали четырьмя предметами, а затем, оперевшись руками о его голову, сделала стойку. Отпустив после нескольких мгновений одну руку, она стала жонглировать ею тремя предметами, а ногой крутить обруч. Сделав круг по сцене не прекращая жонглирования, они в таком виде скрылись за кулисы. Однако аплодисментами и криками зрители заставили их вернуться. Потные и тяжело дышащие, но благодарно улыбающиеся, брат и сестра Кисе вернулись на сцену и долго раскланивались, посылая публике воздушные поцелуи.