Генералы подвалов

На самом деле ей никуда не хотелось ехать. В кармане ни копейки, значит, надо как-то крутиться, добираться ночью до Приморской. Она почему-то думала, что сейчас ночь. Да и чувствовала она себя какой-то расслабленной. Посидеть бы еще или вот полежать.

— Отмыть тебя нужно, — деловито заметила Люба. — А там, глядишь, и в люди выйдешь.

Глава 12

— Да, — продолжила Люба. — Время еще детское. Может, и сегодня заработаем. Ну, я-то точно, а вот ты... Что с тобой делать?

— А что со мной такое?

— Надо тебя одеть, почистить. С такими синяками. Хотя... Может, оно и к лучшему. — Люба с интересом разглядывала Настю, как покупатель товар в магазине. — Получше тебе?

— Все нормально.

В это время кто-то застучал по железу. Три удара, потом еще три.

— О, Инвалид явился. — Любка вскочила. — Толстый, открой.

— А кто это — Инвалид? — спросила Настя.

— Сейчас увидишь. Он тебя и определит.

Толстый, выйдя из круга, куда падал свет лампочки, исчез в темноте. «А что?» — думала Настя. Полная свобода. Инвалид определит. А что еще ей делать? Пусть, пусть определит, посмотрим, что из этого получится. Что еще ей остается? В крайнем случае, всегда можно домой свалить. В любое время. Ведь ее никто не ждет, никто за нее не волнуется.

У нее не было ни сил, ни желания сопротивляться чему бы то ни было, даже словесно. Тем более что эти ребята вызывали у Насти симпатию. Ей было занятно, чем закончится сегодняшняя встреча. Да и правда, ведь они ее действительно спасли. Хорошие люди.

Лязгнуло железо, раздались громкие шаги, и в круг света вошел Толстый. Он улыбался.

— Вся банда приперлась, блин.

Из-за его спины появился такой же маленький, но в сравнении с Толстым немощный, худой, с бледным, истощенным лицом паренек. Одет он был в какие-то отвратительные обноски. Трикотажная серенькая кофточка, домашние тапочки, брючки, словно появившиеся откуда-то из тьмы веков.

Он окинул быстрым взглядом компанию, сидящую на толстых трубах парового отопления, только теперь Настя поняла, где они расположились, и сказал голосом начальника:

— Торчите, суки?

— Это Инвалид, — представила его Люба. — Суровый человек. Ты его не зли.

— Прикалываешься? — Инвалид зло посмотрел на Любу. — Будешь трендеть, уши на жопу натяну. Ты кто? — Он быстро перевел взгляд на Настю.

— Я? В общем-то... Настя.

— Понятно, — Инвалид повернулся к ней спиной и крикнул в темноту:

— Чего там застряли?

На крик вышли несколько человек. Настя, по мере их появления из мрака, отметила про себя, что все они дети, в том числе и этот странный мальчик Инвалид. Чуть постарше Толстого, может быть. Но помладше ее, Насти. Они с Любой, наверное, были в этой компании самые взрослые.

— Давай вперед.

Инвалид вытолкнул в центр маленького круга, образованного пришедшими детьми, парнишку, хиленького, востроносенького, в ярком спортивном костюме и белых кроссовках.

— Кто первый будет разбираться?

Все молчали. Настя с интересом наблюдала за происходящим. Это что же, суд чести, что ли?

— Хряк, вмажь ему!

Один из пацанов, покрепче остальных, вышел вперед и неожиданно зло и сильно ударил хиленького кулаком в лицо. Тот не упал, выдержал удар, мотнув в сторону головой. Изо рта у него потекла кровь, капая на грудь и оставляя на куртке темные пятна.

— Будешь, сука, деньги от товарищей ныкать? — Инвалид удержал занесенную снова руку крепыша и обратился к его жертве:

— Будешь?

— Не-е, — промычал паренек, и Настя не услышала в его голосе ни страха, ни раскаяния.

— Давайте, пацаны, — сказал Инвалид и, подойдя к Любке, присел рядом с ней на трубу.

Пацаны, дождавшись команды, кинулись на окровавленного паренька и начали его метелить. Неумело, размахивая руками, тратя много сил впустую и мешая друг другу, но все-таки очень ощутимо. Осужденный упал на земляной пол, его пинали ногами, перекатывали на спину, чтобы он открыл лицо, в которое каждый норовил попасть.

— Хорош, — скомандовал наконец Инвалид. — Хорош. Вставай, Рэппер.

Тот, кого назвали Рэппером, медленно поднялся. Смотрел он прямо, и во взгляде его по-прежнему не было ни боли, ни испуга. Видимо, подобные экзекуции не являлись для него редкостью.

— Ну, что скажешь?

— А чего тут говорить? — рассудительно ответил Рэппер, сморкаясь кровью. — Отработаю, отдам. Там немного. Чего вы из-за пустяков такие разборки-то устраиваете?

— Поговори еще мне, — оборвал его Инвалид. — Все должны честно работать. А пустяки, так с этого часа ставим тебя на счетчик. Будут тебе пустяки. Пятьдесят процентов в день. Понял?

— Ну, вы даете, — Рэппер, видимо, решил поторговаться, — пятьдесят... Это каким макаром я буду крутиться?

— Продай что-нибудь. Или попу подставляй. — Инвалид уже потерял интерес к судилищу.

— Попу... Ладно, разберемся. Отдам бабки.

— Все. Все свободны. Завтра чтобы не было вопросов, ясно? Пока, ребята.

— Пока, — нестройно ответили пацаны и стали один за другим растворяться в темноте подвала. Рэппер смешался с их небольшой толпой, и Настя успела отметить, что ни презрения, ни отвращения он ни у кого не вызвал. Кто-то даже хлопнул его по плечу.

Инвалид обнял Любу за плечи.

— Фу... Запарился я.