Генералисимус Суворов

Суворов назначен был начальником дивизии в Петербурге. Но так как без военного дела он вновь стал беспокойным человеком, то его послали различные дела вершить вне Петербурга. Суворов усмиряет Пугачева, удерживает в повиновении непокорных крымских татар, усмиряет и закрепляет татар на Кубани, удерживает киргизов в Астрахани и вообще подвизается на мирном поле военными приемами и всюду действует с полным успехом. А для такого успеха ему нужно было прежде всего поставить подчиненные ему войска в должный вид, все же остальное приходило само собою.

К сожалению, еще с первой турецкой войны Суворов страдал жестокой лихорадкой, мучила его также разлука с любимой дочерью, девочкой Суворочкой… Эти страдания физические и нравственные сильно подкосили организм Суворова и немало огорчали и раздражали его.

Суворов томился, скучал, писал резкости начальству, капризничал и раздражался. Зато с офицерами и солдатами он был всегда добр, весел, приветлив и отечески заботлив. Естественно, и подчиненные безгранично любили своего вождя и молились за него.

За все эти подвиги Суворов был награжден бриллиантовою звездою и Владимиром I ст. Суворова это, однако, не успокоило, и вот он пишет: «Одно мое желание, чтобы кончить Высочайшую службу – с оружием в руках. Долговременное мое бытие в нижних чинах приобрело мне грубость в поступках при чистейшем сердце и удалило от познания светских наружностей; препроводя мою жизнь в поле, поздно мне к ним привыкать. Наука просветила меня в добродетели: я лгу, как Эпаминонд, бегаю, как Цезарь, постоянен, как Тюренн и праводушен, как Аристид. Не разумея изгибов лести и ласкательств, моим сверстникам часто неугоден. Не изменил я моего слова ни одному из неприятелей; был счастлив, потому что я повелевал счастьем».

Немножко самоуверенно, но Суворов имел на это право…

Императрица Екатерина захотела посетить Малороссию и присоединенный Крым. Имелось в виду, что ее будут сопровождать высочайшие гости, как австрийский император и проч. Нужно было показать товар лицом. Брался за это светлейший Потемкин, а потому можно было быть уверенным, что дело сойдет блестяще. В числе других декораций должно было быть и войско, и притом такое войско, которое в мирное время отбило бы охоту у соседа к войне. Нужно было это войско организовать. Кто же мог это дело устроить лучше Суворова?… Суворов был вызван, назначен на это дело и оправдал его вполне. Похвалы, комплименты и разные знаки удовольствия и удивления отовсюду сыпались как на Потемкина, так и на Суворова. Имя Суворова в то время уже было вполне известно, поэтому любезности и комплименты были вполне естественны. Суворов был заметен и сам по себе, но немало он выделялся и своими оригинальными приемами. Вот, напр., одно1 из столкновений его с гостем. Суворов встречает полковника Ламета. Откуда родом? – Француз. – Ваше звание? – Военный. – Чин? – Полковник. – Имя? – Александр. – Хорошо. – Это сначала озадачило француза, а потом обозлило, а потому когда Суворов хотел отойти, француз пристал к нему: Вы откуда родом? – Русский. – Ваше звание? – Военный. – Чин? – Генерал. – Имя? – Суворов. – Хорошо.

Оба расхохотались и разошлись приятелями.

Это смешно. Но иногда выходки Суворова могли оканчиваться и печальнее. Одаряя своими милостями всех, устраивавших путешествие, императрица Екатерина, в присутствии блестящей свиты, обратилась к Суворову с вопросами: чем она может выразить ему благодарность?

До болезненности самолюбивый и вместе с тем стесненный обстановкой, Суворов, кланяясь и благодаря, отвечал, что задолжал несколько рублей за квартиру и попросил бы заплатить… Только доброе мнение государыни о Суворове спасало его от неприятности, ибо государыня любила его, собственноручными записками благодарила его за хорошие распоряжения и верную службу и называла его «честным человеком» и «правдивым судьей». Суворов был назначен сенатором и премьер-майором Преображенского полка, полковником была сама императрица.