Генерал Корнилов

– Хан, – серьезным тоном произнес Корнилов, – вы не забыли насчет послушного туркмена в руках хорошего отца? Так говорили ваши старики… Мы знаем: пустой мешок стоять не будет. Русской армии сильно не хватает таких, как вы. Я имею в виду всех ваших джигитов. – Он помедлил и внезапно заключил: – Мало, очень мало осталось надежных людей. Но с такими, как вы, мне ничего не страшно!

Генерал, маленький, расстегнутый, похожий на старого взъерошенного кобчика, затянул рукопожатие и устремил на молодого офицера долгий, пристальный взгляд. Хаджиев ответил прямо, честно и открыто: «Буюр-ага, прикажи!» На лукавство он был неспособен. Корнилов это понял и на прощание сильно, с благодарностью встряхнул его руку.

Неясная тревога генерала передалась Хаджиеву. Уллы-бояр чего-то несомненно опасался. Собственно, после недавнего ареста самого ак-падишаха беспокойство овладело всеми офицерами русской армии. Погоны на плечах грозили если не безжалостной расправой, то несмываемым бесчестием. Не на это ли намекал несловоохотливый уллы-бояр? От кого именно заходила беда над генеральской головой? От обнаглевших комитетчиков? Ну, в Текинский полк они больше не сунутся. Одного раза им вполне хватило: в армейском комитете удовлетворились тем, что полк все же приведен к присяге (постарался Кюгельген). Но если только вздумают еще раз… пусть только попробуют! Текинцы своего уллы-бояра в обиду не дадут…

Верный Шах-Кулы заметил неспокойное состояние своего начальника. «Огня в кармане не спрячешь!» Выслушав Хаджиева, он глубокомысленно изрек: «Ничего, хорошему стаду и волк не страшен!» Он советовал не доверять полковнику Кюгельгену: «На свинью хоть седло набрось – все конем не станет».

Через неделю из отпуска вернулся командир 4-го эскадрона Ураз-сардар. Он привез текинцам подарки и приветствия родственников из Ахала. С ним, как и со своим помощником, Хаджиев долго обсуждал загадочные слова уллы-бояра…

ГЛАВА ВТОРАЯ

В Петроград на пост командующего войсками столичного военного округа генерал Лавр Георгиевич Корнилов был вызван с фронта на следующий день после царского отречения.

Корнилова обескуражил этот вызов. Командуя всего лишь корпусом, он никак не мог понять, почему именно на него свалилось столь ответственное назначение. В русской армии имелось множество более заслуженных генералов. Они командовали армиями и фронтами.

И все-таки выбор пал именно на него!

Сознавал ли Корнилов, что царский манифест об отречении в одно мгновение переменил в России старинный, веками устоявшийся общественный политический строй? Нет, не сознавал. Подобно многим военным, он считал, что происходит всего лишь смена на посту № 1 – на царском троне. Такое уже бывало. Вместо одного Романова заступит другой – и ничего в стране не переменится.

На самом же деле в эти дни рушились тяжеленные, в несколько накатов, своды гигантского сооружения российской державы.

Сердцевиной судьбоносных перемен был Петроград, столица непримиримого российского двоевластия. Свалив наконец династию, Государственная дума вышла победителем. Теперь задача заключалась в удержании победы. Решающее значение в начавшемся развале отводилось грубой силе, а следовательно, армии, ибо Министерство внутренних дел с его ненавистной полицией подверглось разгрому в самые первые часы. Единственным мускулом в державе оставалась армия.

Поскольку главные события происходили вокруг Зимнего дворца, то особенное значение приобретал столичный военный округ.

Одним из последних царских приказов было назначение командовать войсками Петроградского округа генерала Н.И. Иванова. Новому военному губернатору столицы предоставлялись чрезвычайные полномочия. Обстановка требовала энергичных действий. Генерал Иванов, спешно сдав дела на Юго-Западном фронте, незамедлительно выехал в Петроград. Однако доехать до столицы ему не дали, не позволили. Совершенно внезапно с узких телеграфных лент поползло имя генерала Л.Г. Корнилова.

Что произошло? Почему вдруг такая спешная замена?

В первую голову, конечно, сказалась царская подпись под назначением Иванова. Николай II обращался к генералу как к специалисту по борьбе с беспорядками и смутой. Имея опыт подавления кронштадтского восстания, этот матерый староре-жимник не станет миндальничать и в Петрограде. У него была железная рука. И демократы из голосистой Думы испугались. Такой решительный губернатор был крайне нежелателен в столице. Требовался генерал достаточно известный, однако без отягчающей репутации ревнивого прислужника режима. Корнилов представлялся именно такой фигурой. Этот фронтовой генерал, еще совсем не появлявшийся в верхах, несомненно, должен оценить столь быстрое выдвижение и станет исполнителем куда более податливым, нежели бурбонистый Иванов. По крайней мере, так казалось всем, от кого зависело окончательное назначение.