Генерал Юденич

Подле валика на стульях и скамейках, ещё с раннего утра, принесённые денщиками, сидели и стояли зрители, больше дамы и барышни, дети, офицеры штабов, изредка виднелась хорошо одетая штатская фигура, умилённо смотревшая на войска. Все лица были повёрнуты в сторону Красного Села. Туда же смотрел, небрежно сидя на коне с обнажённой шашкой в руке, великий князь Владимир Александрович и разговаривал громким голосом, звучавшим на всё поле, со своим начальником штаба, статным, седым, стройным генералом.

   — Едет, ваше высочество, — почтительно прервал его начальник штаба, указывая глазами на Красное Село.

Оттуда вылетела тройка и быстро приближалась к пёстрой группе, стоявшей между народом и Красным Селом. Там была свита, лошадь государя и коляска императрицы.

Великий князь нахмурился и посмотрел на Дудергоф. Из серых туч ясно отделилась его косматая, покрытая елями, соснами и орехом вершина, и ветер рвал в клочья туманы рад ним, и обнажились верхние дачи. Внизу отчётливо стали видны павильоны и галерея татарского ресторана. Но солнца не было.

Коляска подлетела к свите и остановилась. Великий князь посмотрел на часы. Было без двух минут одиннадцать.

   — Точен, — сказал он начальнику штаба, — как отец, как лёд...

Он незаметно, мелким крестом перекрестился. Волнение Отразилось на его красивом холёном лице.

   — Па-гад! Сми-гно! — скомандовал он. — Батальоны, на пле-чо!

И точно ёж поднялся над бурым мокрым полем: пехота ощетинилась штыками.

   — По полкам, слу-шай, на ка-га-аул!.. — Великий князь поднял свою рослую лошадь в галоп и тяжело поскакал навстречу государю.

Нарушая общую тишину резкими отрывистыми звуками, играли гвардейский поход трубачи собственного его величества конвоя. Государь поздоровался с казаками, и «ура!» вспыхнуло на правом фланге. Государь подъезжал к полку военных училищ. Полк вздрогнул двумя резкими толчками, юнкера взяли на караул, и тысяча молодых лиц повернулась в сторону государя.

Впереди свиты на небольшой серой арабской лошади с тёмной мордой, с которой умно смотрели большие чёрные глаза, накрытой громадным тёмно-синим вальтрапом, расшитым золотом, легко и грациозно сидел государь. Красная гусарская фуражка была надета слегка набок. Из-под чёрного козырька приветливо смотрели серые глаза, алый доломан был расшит золотыми шнурами, на лакированных сапогах ярко блестели розетки, и чуть звенела шпора.

   — Здравствуйте, господа! — раздался отчётливый голос, и из тысячи молодых грудей исторгся восторженный выкрик, шедший от самого сердца.

И сейчас же величественные плавные звуки русского гимна полились на фланге и слились с ликующим юным «ура!». В ту же минуту яркий солнечный луч блеснул на алой фуражке и залил царственного всадника, свиту и коляску, запряжённую четвёркой белых лошадей, в которой в белых платьях сидели обе императрицы.

Природа точно ждала этого могучего крика «ура!», этого властного, твёрдой молитвой звучащего гимна, чтобы начать свою работу. Невидимый ветер рвал на клочья серый туман, и наверху ослепительно горело точно омытое вчерашним дождём солнце, на синем небе показались мягкие пушистые барашки. Чудо свершилось.

Помазанник Божий явился во всей своей славе и красоте, сказочно красивый, на сером арабском коне, смотревшим как-то особенно умно, выступавшем как-то особенно легко и горделиво. Сказка о великом и далёком царе раскрылась перед солдатами и народом, и они видели эту сказку...

Полубог был перед народом, и земные мысли отлетали от людей и чувствовалась близость к небу. Парили сердца...»

...Учёба в Николаевской академии шла размеренным, привычным ходом. Поручик Николай Юденич и его сокурсники быстро поняли, что поблажек никому не будет.

После каждой переходной сессии количество слушателей на курсе уменьшалось на два-три десятка человек. Потерпевших фиаско на годовых экзаменах отправляли назад в полки. Тех, кто пытался хитрить и «болеть», тоже ожидала подобная участь. Для проверки основательности рапорта о болезни на квартиру офицера-слушателя обыкновенно высылался академический военный врач.

В стенах академии самым тщательнейшим образом изучались тактика, стратегия, работа с картами, новые виды отечественного и иностранного вооружения (прежде всего новейшие артиллерийские системы), армии ведущих мировых держав, военно-административное дело, основные законы войны.

По поводу принципа неизменности основных законов войны в стенах академии среди слушателей-генштабистов долгие годы ходило стихотворение неизвестного автора, вероятно из числа своих же офицеров:

Сражался голый троглодит,
Как грубым свойственно натурам,
Теперь же просвещённый Бритт
Трепещет в хаки перед Буром.
Но англичанин и дикарь
Хранят все свойства человека:
Как били морду прежде, встарь,
Так будут бить её до века...