Генерал-губернатор

– Нет, не вступает. Все дело в сатори… – спокойно ответил Харуми. – Сатори – конечная цель всех духовных и физических упражнений. Прозрение, просветленность. У человека, достигшего просветления, открывается третий глаз, и он начинает видеть действительность как бы со стороны за счет обостренной восприимчивости всех пяти чувств.

«Очередная буддистская мура, – подумал я. – Но звучит заумно и красиво».

Но высказать свое мнение не успел. Нас нашел Тайто.

– Отец… – Айн застыл в нескольких шагах от нас и поклонился.

Я кивнул ему и обернулся к японцу.

– Ну что, полковник. Насколько я помню, вы вызывали меня на поединок. Ваше предложение в силе?

– Почту за честь, – с каменным лицом ответил Харуми.

– В таком случае приступим. Для начала мы вернемся на бал, покажемся там, после чего поочередно покинем наших гостеприимных хозяев. Моя машина будет ждать вас в начале улицы.

Японец поклонился.

– Мне необходимо заехать за мечом.

– Конечно, я подвезу вас.

– Со мной будет два человека, вы вольны взять столько же.

Харуми отрицательно качнул головой.

– Я останусь без сопровождения. Мне просто негде взять достойных свидетелей.

– В таком случае я тоже.

Мы вернулись на бал, а примерно через час встретились у моей машины.

– Я отговорился тем, что мне нездоровится, – сообщил Харуми. – И у меня есть предложение, мистер де Лавардан. Я снимаю небольшой дом в пригороде. Там есть вполне прилично оборудованный зал для упражнений – отличное место для поединка. Живу я только с женой, так что нам никто не помешает.

– А супруга не помешает?

Харуми пожал плечами.

– Конечно нет. Кимико – жена самурая. Она все понимает. Она никому ничего не скажет, даже если вы меня убьете. Просто не сможет уже сказать…

Я не стал задавать лишних вопросов и молча кивнул. Вряд ли в доме полковника меня будет ждать засада. Слишком уж затейливая получается комбинация даже для хитромудрых азиатов и очень трудная по исполнению. К тому же затея с поединком и так не самая умная, так что, как я всегда говорю, коготок увяз – всей птичке пропасть.

Впрочем, некоторые меры на случай неприятных неожиданностей я все-таки принял.

Через час мы добрались до небольшой виллы на окраине города. По совету Харуми я оставил машину на соседней улице, а к самому строению мы дошли пешком. Внешне домик ничем не отличался от любого американского, но только я шагнул во двор, как сразу попал в Японию. Светящиеся бумажные фонарики, вымощенные камешками дорожки, цветы и карликовые деревья. Где-то мелодично посвистывала невидимая птичка, мерно журчала вода, и цокал фонтанчик из бамбуковых трубок.

Из дома вышла миниатюрная японка в цветастом кимоно и деревянных сандалиях в форме скамеечек. Я ожидал увидеть на ее лице маску из белил, но жену полковника украшали только искусно сделанный макияж и высокая причудливая прическа.

Харуми бросил резкую фразу. Непосвященный человек мог бы подумать, что он обругал жену, но я с грехом пополам уже выучил основы японского и понял: он просто сообщил ей, чтобы встречала уважаемого гостя. С которым… с которым у него состоится поединок.

На лице японки не промелькнуло ни малейших эмоций, и она тут же склонилась в глубоком поклоне.

– Прошу быть моим гостем, мистер де Лавардан, – сказал Харуми. – Но, так как у нас мало времени, пожалуй, сразу приступим к главному. Переодеться мы сможем в зале. Прошу…

Мы обогнули дом по узенькой дорожке и подошли к каменному продолговатому зданию. Как я понял, Харуми соорудил свой зал в бывшей конюшне. Внутри не оказалось ничего необычного – пол, покрытый татами, обшитые бумагой стены, чучела из рисовой соломы и небольшой алтарь. Правда, освещали помещение не японские фонарики, а газовые светильники.

– Прошу, мистер де Лавардан… – Японец сдвинул одну из перегородок в торце зала. – Вам здесь будет удобно. Я расположусь напротив, не беспокойтесь, вы меня будете видеть…

Признаюсь, у меня даже мелькнула мысль отменить поединок, так как Харуми вызывал откровенную симпатию, но она тут же пропала. Симпатия к кому-либо – совсем не повод его не убивать.

Для поединка я выбрал эспаду – длинный узкий меч работы толедского мастера шестнадцатого века Игнасио де Аяла. Обоюдоострый, сужающийся к острию клинок длиной чуть больше метра, гарда сложная, корзинчатая, из переплетающихся витых дужек. Легонькая, можно рубить и колоть, металл – высочайшего качества. Мой рабочий инструмент, с ней я тренируюсь уже несколько лет. В пару к ней прихватил дагу, комплектную эспаде. Я вызываемая сторона, так что не обессудьте: беру с собой, что хочу.

Из одежды – стандартный тренировочный наряд: штаны до колен, широкий пояс из шелка и рубаха с широкими рукавами. На ногах – кожаные туфли без каблука. На руках – перчатки с длинными крагами из тонкой воловьей кожи. Все просто и функционально. Ну и припас небольшой сюрприз на случай неожиданности.

Японец переоделся для поединка практически одновременно со мной. Его наряд и оружие не стали для меня неожиданностью.