Генерал Ермолов

От Сен-Мартена до Елисейских полей, где должен был состояться парад, плотной стеной на тротуарах; слева и справа стояли тысячи парижан, восхищаясь блестящему виду российской гвардии и красавцев офицеров. «Они, верно, воображали, по описаниям наполеоновских газетчиков, — подумал Ермолов, — увидеть в русских — варваров, питающихся человеческим мясом, а в казаках — брадатых циклопов!» В толпе было немало сторонников свергнутой династии Бурбонов — роялистов, которые вдели в петлицу белую лилию. Хорошенькие француженки выглядывали из окон, посылали из толпы воздушные поцелуи и даже подбегали к офицерам свиты и просили уступить им на минутку лошадь, чтобы увидеть русского императора.

«Как бойки!» — удивился Ермолов. При первой же встрече француженки показались ему весьма милыми, ловкими, а некоторые — просто прекрасными, «В их глазах, движениях, интонации читаешь любовь, — размышлял Алексей Петрович, невольно настраиваясь на лирический лад. — Кажется, всё их существо дышит страстью. Насколько же отличен характер француженок от немок! В первых — живость, ветреность, легкомыслие, непостоянство, горячность. У вторых — медлительность, основательность, недоверчивость, холодность. Ближайшее сходство с француженками имеют польки, и моя Надин, к которой я испытал некогда страсть, тому подтверждение…»

Однажды Ермолов с начальником штаба Алексеем Александровичем Вельяминовым долго бродил по Парижу. Небольшая улица, носящая имя Наполеона, привела их к Вандомской площади. Посреди неё стояла медная колонна вышиной сажен пятнадцать с колоссальной статуей императора на вершине. Наполеон был в мундире и своей знаменитой шляпе, в правой руке сжимал золотой шар — символ власти.

— Она сделана по подобию Траянова столпа в Риме, — заметил Ермолов Вельяминову, — и вылита из меди трофейных пушек.

На пьедестале была представлена воинская арматура новейших времён: мундиры с эполетами, каски Павловского гренадерского полка, русские знамёна, пушки, а по углам одноглавые французские орлы. Толпа простого народа окружала колонну.

— Высоко взошёл ваш император, — обратился по-французски Ермолов к одному из зевак, по виду — мастеровому.

— Ничего, — усмехнулся тот, — сейчас сойдёт вниз…

Действительно, по лестнице, скрытой в пустоте колонны, уже поднималось несколько молодцов, и вот один проказник вскочил на плечи медного императора и начал обматывать его шею толстым канатом, концы которого свисали до земли. Ермолов угадал зачинщиков этой затеи, приметив разъезжающих в толпе угрюмых роялистов в чёрных фраках с белыми кокардами на круглых шляпах. Оборванные простолюдины, среди которых были и женщины, схватились за канат в намерении стащить бывшего своего идола.

— Как не вспомнить древний Рим и тамошнюю чернь! — сказал Ермолов Вельяминову. — Люмпены, преклонявшиеся перед своим цезарем, теперь топчут его!..

В негодовании на ветреность французов, Ермолов повернулся и зашагал влево и вскоре оказался на широкой и многолюдной улице Сент-Оноре. Пройдя мимо высоких, трёх— и четырёхэтажных, домов с магазинами галантерейных и модных вещей, генерал и начальник штаба остановились у огромного портика с толстыми колоннами — у входа в знаменитый Пале-Рояль.

Через нижнюю галерею за толпою народа Ермолов и Вельяминов прошли до длинного двора, образованного высокими сплошными зданиями в несколько этажей. В нижнем размещались галереи с лавками наподобие петербургского Гостиного двора. Множество парижан расхаживало там взад и вперёд, в блеске, пестроте витрин и непрерывном шуме.

Ермолов слышал, что в галереях Пале-Рояля собраны лучшие и драгоценнейшие товары, но, не имея надобности ничего покупать, лишь бегло оглядел витрины. Восковые бюсты с париками, выставленные в некоторых лавках под стеклом, показались ему столь же белы и натуральны, как и живые парикмахеры.

В среднем этаже огромного здания, вмещающего до пяти тысяч посетителей, располагались сплошь ресторации, в которых было соединено всё, что только изобрела роскошь для приманки мотов и удовлетворения их прихоти и сладострастия. «Сам Лукулл мог бы восхититься этим царством изысканного обжорства», — подумал Ермолов, останавливаясь у знаменитой ресторации «О, Мий Колонн» — «У тысячи колонн». Ему рассказывали, что здесь хозяйка, словно царица, сидит с утра до вечера на троне, рассылая приходящим дары через своих прислужников и собирая с них дань золотом и серебром.

В подземелье этого дома, как говорили Ермолову, находились также приюты для нищих, где за несколько су можно было пообедать супом из костей, соусом из мышей и жарким из кошек. В самом же верхнем этаже жили жрицы сладострастия. В общем, Пале-Рояль сам по себе казался городом. Он был похож не на бывший королевский дворец, а на толкучий рынок.