Генерал его величества

Продолжая прежний курс, «Светлана» теперь оказалась слева от флагмана, примерно в пяти милях. И вдруг она сбросила скорость и открыла огонь по «Ретвизану»! Макаров оказался в интересном положении. Результативность огня засчитывали по предварительным стрельбам, а на них только «Света» показала попадания из шести дюймов с такой дистанции! То есть отвечать из вспомогательного калибра он не мог. Блин, если бы он слегка отвернул и сократил дистанцию с обнаглевшим генерал-адмиралом, весь наш план пошел бы насмарку! Но Макаров решил не обращать внимания, к месту событий приближались «Новик» с «Палладой», они разберутся… А пока «Света» деловито жгла боезапас — каждую минуту «Ретвизану» засчитывали по попаданию.

У наших броненосцев дела шли строго по плану, то есть весьма хреново. Головной «Сисой» словил уже с десяток снарядов главного калибра, лишился командира, половины офицеров и трети артиллерии. Шедший за ним «Ушаков» с Небогатовым на борту пока держался, а вот «Николаю Первому» не повезло — на втором попадании ему выпало «Взрыв носовых погребов», и теперь он болтался в стороне от строя с единственной пушкой и без хода. Затесавшемуся в компанию броненосцев «Баяну» тоже досталось, а вот «Аскольд» под шумок сбежал. Нечего ему было делать в этой свалке, пусть лучше попробует прорваться к «месту высадки»…

Но все на свете имеет один конец, и «Ретвизан» наконец доплыл до чурок. Посредники на его борту вдруг обнаружили, что море за бортом больше напоминает суп с фрикадельками, и пошли доклады — первая мина есть, вторая… На третьей броненосец «затонул со всем экипажем». Только что эскадра Макарова являла собой образец прекрасно управляемого соединения — но вот командир «погиб», и соединение превратилось в толпу. Шедший вторым «Саша Третий», вместо чтоб ударить по тормозам (или что там у него вместо них, контрпар?), попытался отвернуть и тоже вляпался в мину. «Ослябя», обходя мины, оказался под огнем практически всей нашей эскадры, сам находясь носом к ней… Чаши весов фортуны начали клониться в другую сторону. Или это у фемиды весы? В общем, «Южным» стало нехорошо.

А я тем временем удалялся от места событий — мой корабль, к удивлению посредника, держал курс на Выборг. Справа на горизонте мелькнул и исчез дымящий всеми пятью трубами «Аскольд» — он спешил к Пулково. Потихоньку начинался ранний осенний вечер, я начал распаковывать один из чемоданов.

Когда в состав группы «Северных» был включен «Забияка», я как-то не обратил внимания на этот факт, но стоило только увидеть этот «крейсер» вживую… речной трамвайчик вы себе представляете? Вот и это было нечто вроде того, только малость подлиннее и с мачтами. На его мостике еще можно было чувствовать себя капитаном Бладом, но уж никак не адмиралом Уриу, не говоря уж о Того с Камимурой. Поэтому я, подумав, решил использовать эту мелкую «заибяку» для мелкой пакости «Южным». Теперь она всю ночь должна была потихоньку красться вдоль берега, чтобы к утру оказаться в Финском заливе, между Кронштадтом и Питером. Свободные от вахты матросы сколачивали из нашедшихся на борту досок нечто условно-шарообразное. Посредник сообщил об этой деятельности в свой штаб, но, судя по всему, никаких инструкций не получил и теперь с интересом ждал развития событий. Наконец, часов в пять утра капитан сообщил мне, что мы на месте.

В воду полетели сделанные за ночь гибриды противотанковых ежей с собачьими будками. А матросы бодро расставляли на палубе извлеченную из моих чемоданов загодя приобретенную в нашем времени китайскую пиротехнику.

— Давайте, ребята, дергайте за веревочки, — предложил я. Вокруг завыло, засвистело, заухало… В небе раcцветали невиданные тут разноцветные фейерверки.

— Что это? — спросил малость обалдевший посредник.

— А это мы прорвались к вражеской столице (я махнул рукой в сторону спящего Питера), завалили всю бухту самодельными минами и вот теперь обстреливаем правительственные здания. В регламенте учений такого нет, это я просто из любви к искусству разыграл небольшой этюдик… Правда, красиво вышло, ни одна собака даже и не почесалась?

Окончание учений я банально проспал — как лег после своего салюта, так и встал в два часа на следующий день, когда войнушка уже завершилась. Я без особой спешки пообедал на корабле и сошел на берег. Дожидаться общего разбора учений смысла не было, в Георгиевске полно дел, Михаил по пути на Волгу туда обязательно заскочит, да и с Гошей мы будем обсуждать результаты именно там. В Гатчине я написал генерал-адмиралу поздравительное письмо, сделав упор на его блестящую импровизацию, в значительной мере определившую исход Гогландского сражения. Письмо заканчивалось словами «так что сами видите — зря вы сомневались в своих способностях руководить современным морским боем». Отправив эту хвалебную оду с нарочным, я сел на борт Љ1 и отбыл в Георгиевск.