Генерал Доватор

— Но ведь вы мне говорите, что ваши пушки способны накрыть большую площадь. Значит, вы можете угодить по боевым порядкам наших окруженных эскадронов? — возразил Абашкин.

— Надо исключить такую возможность, а для этого укажите границы переднего края, — невозмутимо отвечал капитан.

Он требовал как раз того, чего Абашкин не мог сделать. Связи с Осиповым не было. В каких границах оборонялись его эскадроны, он не знал, а ему в первую очередь и надо было помочь Осипову. Абашкин не видел выхода из затруднительного положения.

— Я могу указать вам только границы своего переднего края, — после минутного размышления ответил он.

— Можно ударить по Данилкову. Туда вошли немецкие танки, посоветовал молчавший до сих пор Шевчук.

— По Данилкову нельзя бить, — категорически возразил Абашкин. — Из-за четырех танков поднимать на воздух целую деревню не резон, к тому же там не успело эвакуироваться наше население.

— Это ужасно! — тихо промолвила незаметно сидевшая в углу девушка.

Командиры оглянулись. Закинув за плечи длинные пушистые уши сибирской кухлянки, она смотрела на Абашкина настороженными глазами.

— Извините, товарищ батальонный комиссар. Я не успел вас познакомить, — поднимаясь, сказал Мхеидзе. — Это представитель завода. Она прикомандирована к нашей батарее для контроля за приборами в применении их на практике. Привезла это оружие в подарок фронту от комсомольской бригады уральских рабочих.

— Спасибо за такой подарок!

Абашкин, подойдя к девушке, крепко пожал ей руку.

— Старались, товарищ батальонный комиссар, всем коллективом. Как будут работать, увидите сами… — смущенно ответила девушка.

Только вчера она выгрузилась со своими пушками под Москвой, а сегодня уже очутилась на переднем крае. Все было как во сне. Она сидела в землянке и с замирающим сердцем слушала, как гудит от артиллерийских выстрелов земля, словно на их заводском полигоне, но ощущение здесь, на фронте, было совсем иное.

— Пушки-то хорошие привезли, а мы, видно, плохие начальники, если не знаем, куда стрельнуть… — невесело пошутил комиссар. — Ничего! Найдем, куда послать ваши подарки.

В землянку вошел майор Почибут и, показывая Абашкину вдвое свернутый лист бумаги, с радостным возбуждением сказал:

— Радиограмма. От Антона Петровича.

— Есть связь? — рванувшись к Почибуту, спросил Абашкин.

— Получена радиограмма. Группа Бодрова пробилась, но сам он ранен.

— Тяжело?

Начальник штаба пожал плечами.

— Не сообщает об этом. В районе Морозово — Шитьково противник сосредоточил до двух полков пехоты с танками. Командир полка просит авиацию, — докладывал майор Почибут.

— Вот мы их и накроем! — обрадованно произнес Мхеидзе, отыскивая на карте только что названные деревни.

— Совершенно правильно, — подтвердил Почибут.

— Наконец-то для вас нашлась работа, — улыбаясь, заметил Абашкин капитану Мхеидзе.

Собрав командиров подразделений и зачитав приказ командира дивизии, Алексей Абашкин сказал:

— У нас сегодня, товарищи, необыкновенный день. Наша партия и правительство, рабочий класс и весь советский народ прислали нам грозное, невиданное в мире оружие — реактивные минометы. Враг сосредоточил под Москвой огромные силы. Он стремится во что бы то ни стало захватить нашу столицу. Но не бывать этому! Фашисты окружили в лесу наших товарищей и пытаются их уничтожить. Но это им не удастся. Сейчас мы получили радиограмму. Наши боевые товарищи во главе с командиром полка отбили все атаки противника. Они принимают на себя удары трех гитлеровских полков. Через несколько минут мы идем в наступление. Поможем им разгромить фашистские полки и достойно встретим наш всенародный праздник Великой Октябрьской революции!

Узкая лесная тропинка уводит в глухую, мрачную тишину леса. Под ногами, предательски хрустит снег и заставляет вздрагивать. Зина, часто поглядывая на светящийся циферблат компаса, идет впереди. За ней шагает пленный гитлеровец. Зине кажется, что немец нарочно громко скрипит подкованными ботинками. Ей хочется обернуться, ткнуть ему дулом пистолета в зубы.

Идущие следом Вася Громов и Стакопа тоже еле сдерживают возмущение. Наконец Стакопа, опытный пограничник-разведчик, не выдерживает и дает знак остановиться. Подойдя к Зине, он тихо говорит:

— Скажи ему, чтоб он не ступал ногами, как слон… Иначе я его тюкну прикладом по шее.

— Осторожно шагайте, — подходя к пленному вплотную, говорит Зина по-немецки. В темноте она не видит его лица, но чувствует блеск устремленных на нее глаз.

— Благодарю. Я чувствую себя прекрасно. Вы очень любезны. Мои ноги в полном порядке.

Немец бормочет еще какой-то вздор о признательности.

Зина с досадой сжимает в кулак озябшие пальцы.

— Я не о ваших ногах забочусь, — говорит она резко, — я предупреждаю, чтобы вы соблюдали тишину. Осторожней ставьте ноги и не скрипите.

— Я понимаю… извините… Но это невозможно, мадам… Моя обувь…

— Я вам не мадам, а боец Красной Армии. Выполняйте то, что я говорю, — сердито перебивает Зина, с трудом подыскивая нужные слова.