Генерал Деникин. За Россию, Единую и Неделимую

Сергей Кисин Генерал Деникин. За Россию, Единую и Неделимую

Посвящается моей жене Арине Барсуковой, без которой бы эта книга не родилась

Генеральский штаб

В истории Белого дела командующий Белой армией и главком Вооружёнными силами Юга России генерал-лейтенант Антон Деникин стоит несколько особняком. Он не был в числе записных лидеров движения подобно адмиралу Александру Колчаку, генералам Лавру Корнилову, Михаилу Алексееву, атаманам Алексею Каледину, Петру Краснову, Александру Дутову, Григорию Семёнову. Не стал «новым белым героем» подобно генералам Сергею Маркову, Александру Кутепову, Михаилу Дроздовскому, Владимиру Каппелю, Якову Слащёву, Андрею Шкуро, Антону Туркулу, Роману Унгерну.

Честный служака, Деникин выдвинулся в умные и старательные полководцы ещё в ходе Русско-японской и Первой мировой войн. Но, как правило, пребывал на вторых ролях. Деникин сам никогда не претендовал на единоличное лидерство. При главкоме Корнилове предпочитал заниматься боевой подготовкой и штабной деятельностью, после его гибели делил власть с Алексеевым. Под нажимом союзников без сопротивления (по крайней, мере открытого) уступил титул Верховного главнокомандующего адмиралу Колчаку, хотя именно ВСЮР были в шаге от Москвы. После новороссийской катастрофы с тяжёлым сердцем, но без интриг сдал командование барону Петру Врангелю. Иными словами, ни бонапартистских, ни карьеристских целей генерал Деникин в ходе Гражданской войны отнюдь не преследовал, в отличие от многих своих коллег-единомышленников по белогвардейскому лагерю. Несмотря на это, за глаза окружение величало его «царём Антоном».

Генерал был до мозга костей военный, в меньшей степени дипломат и очень слабый политик. Возможно, потому, что он был движим не политическим прагматизмом, а идеализмом. Решив для себя, что он борется за «великую, единую и неделимую Россию», Деникин ни разу не позволил себе компромисса. Ни разу не поступился интересами государства, которого де-факто уже не существовало. Не пошёл на сделку с совестью и в эмиграции, находясь, по сути, на положении военнопленного в оккупированной немцами Франции.

Писатель Иван Шмелёв в своём некрологе от 12 августа 1947 года писал:

«Генерал Деникин остался в моей душе как подлинно русский человек-солдат: верующий, честный и волевой, целомудренно-чистый, „ответственный“; человек любви „во Христе“, человек долга и – это такая редкость! – непреклонный. Во что поверил – тому служу. До конца.

Генерал Деникин был православный, глубоко религиозный человек. Эта „православность“ вела его – вождя, солдата, государственника, политика. Это великая сила: совесть, несение Креста и – непреклонность: как на посту, до смены разводящим. Его никто не сменил, до смерти. И после смерти – никто не сменит. Он так и пребудет – „на часах“ – примером чести, долга и стойкости»[1].

Удивительная характеристика человека эпохи братоубийственной войны, второй русской Смуты, когда рухнули почти все моральные преграды, вера перетекла в крайний фанатизм, а жизнь человеческая ценилась дешевле пули.

Генерал Деникин был в числе тех, кто относительно спокойно принял крушение династии, но крайне отрицательно отнёсся к деятельности Временного правительства, своими популистскими рескриптами фактически запустившего в марте 1917 года развал воюющей армии. Многомиллионное воинство разлагалось и неумолимо проигрывало почти выигранную после успешной кампании 1916 года войну. Потерявшая управление вооружённая масса, пользуясь неожиданно обрушившейся на неё анархией, митинговала, браталась с врагом, отказывалась идти в бой, бросала позиции, дезертировала, мародёрствовала. Командиры с принятием печально известного приказа № 1 Петросовета утратили всякий авторитет и возможность наказания провинившихся и порой сами становились жертвами разгула стихийных самосудов. Падение дисциплины, брожение среди солдат, агитация левых партий на фронте привели к параличу командования и утере управления войсками.

Кадровые офицеры (не из разночинцев времён германской войны) и генералы, особо пострадавшие, понимали всю пагубность псевдодемократического популизма Керенского и К^о.

Но поскольку военным ранее запрещено было заниматься политикой, долгое время их неорганизованные единичные протесты оставались гласом вопиющего в пустыне. Запутавшееся в двоевластии правительство заигрывало с солдатскими комитетами и предпочитало не слышать доводы разума. С одной стороны, оно провозглашало «войну до победного конца», с другой – волей-неволей делало всё для того, чтобы армия и флот оказались, по сути, небоеспособными. Провалилось июльское наступление Юго-Западного фронта, пала Рига, немцы вышли к Финскому заливу.