Генерал Деникин

Переехали на новую квартиру, наш старый барак уж совсем не приспособлен для зимы. Тут хоть домик каменный, с отоплением тоже неважно. Зато теперь мы на большой дороге, с утра до вечера видим немцев – пешком, на вело, на мото, на легких автомобилях и на громаднейших грузовиках, да и на лошадях… Получила радио!

29 октября 1940 года

Иваныч в соседней комнате что-то стучит молотком, на мой вопрос отвечает: «Прибиваю на стенку карты бывшей Франции и бывшей Европы».

Антон Иваныч, как видно, ироничности не терял. Да и что унывать, когда дочь Марина, которую он любил называть Машей, замуж надумала! Иванычевой красавице дочке война была нипочем. Ей Ксения Васильевна, давно освоившая даже шляпки для парижанок, перешила ловко под венец кавалерскую пелерину отца от румынского короля Кароля, превратившуюся в изумительное подвенечное платье. Да что ж, Ксения Васильевна, когда венчалась в Новочеркасске под выстрелы, и такого не имела.

Деникин с женой в местечке Мимизан на берегу Бискайского залива Атлантического океана во время немецкой оккупации Франции, начало 1940-х гг.

В декабре Марина отъехала к жениху в Париж, а в феврале они будут венчаться в православной церкви в Бордо. Ее родители, пережившие тяжелую зиму у своего озера, попытаются добраться туда на свадьбу, но не выйдет: единственный в сутки автобус в Бордо проедет мимо них на остановке Мимизана, не остановившись. А зимой их прижало:

27 декабря 1940 года Пятый день стоят лютые морозы. Беда… У нас было еще кило 10 картошки – померзла… Сколько у нас градусов в комнате – не знаю, но думаю – не больше 2–3. Я лежу одетая в 4 шерстяных шкурках, под периной, с грелкой, и руки стынут писать… Иваныч ходит как эскимос, все на себя наворотил.

Деникин теперь не расставался со своей тростью, которая раньше лишь за грибами требовалась. Распухший от одежек, он натягивал на мерзнущую безволосую голову теплую беретку, отчего походил с насупленными бровями на озабоченного старца-монаха в смятой скуфье. Подвело живот и дожившему до пенсионного котовьего возраста Ваське.

30 марта 1941 года

Вчера мы съели последнюю коробочку сардинок, а масло из нее сберегли, чтобы заправить сегодняшнюю чечевицу. К великому возмущению кота Васьки, который всю свою жизнь считал своей кошачьей привилегией вылизывать сардиночные коробки. Бедный наш старичок научился есть серые кисловатые макароны, но при этом всегда смотрит на нас с укором… Хуже всего наше дело со штанами: не успела я вовремя мужу купить. Последние снашиваются, а пиджаков хватит.

30 мая 1941 года

Здесь живем среди маленьких людей – рабочих, крестьян, обывателей. Одиночество вдвоем. Моя болезнь приковывает меня неделями к кровати. Все друзья, знакомые и люди нашего образа мыслей далеко. Вот и решила записывать, что вижу, слышу и думаю. Благодаря TSF знаем о больших событиях мирового масштаба и имеем о них свое суждение; благодаря условиям своего нынешнего существования видим жизнь страны внизу, в самой народной толще, и улавливаем настроения и реакции простых людей.

Ксения Васильевна была очень полезна в Мимизане, потому что на всю округу была едва ли не единственной, владеющей немецким языком, говорить на котором ее научили еще в детстве родители. К ней ходоками шел народ, чтобы она выяснила то одно, то другое с оккупационными властями. Уважала Деникиных и местная «знать»: врач, аптекарь, кюре. Они слушали лондонское радио и делились новостями.

22 июня 1941 года немецкие войска обрушились на СССР, и в этот же день во Франции началась гестаповская «чистка» русских эмигрантов. В Париже этих «неблагонадежных» начали хватать с утра, а в провинции за них взялись на неделю раньше. Тут брали русских независимо от пола до пятидесятилетнего возраста.

15 июня около дома, где жили Деникины, затормозил грузовик с солдатами и унтером. Он потребовал от Ксении Васильевны документы, взглянул на ее год рождения, приказал полезать в кузов. Оттуда она закричала Антону Ивановичу.

Генерал возился в огороде, он побежал к машине, воскликнув:

– Они, наверное, за мной!

Унтер объяснил, что он не нужен. В кузове уже были русские, забранные по дороге, в их числе и племянница Ксении Васильевны с мужем, жившие неподалеку. У них остался шестилетний сын. Грузовик тронулся. Мальчика взял к себе Деникин. Полмесяца они будут жить в неизвестности.

Арестованных отвезли в тюрьму, какой стал реквизированный особняк в саду с чугунным забором. Стали допрашивать их, не предъявляя обвинений. Из комнаты-камеры было слышно радио из недалекой караулки, Ксения Васильевна слушала и умудрялась продолжать свои записи на клочках бумаги:

21 июня 1941 года