Генерал Деникин

– Вы думаете, что опасность более не угрожает вашей драгоценной жизни? Напрасно. Борьба с большевизмом еще не окончена. Идет самый сильный, самый страшный девятый вал… И потому не трогайте армии. Не играйте с огнем. Пока огонь в железных стенах, он греет, но когда вырвется наружу, произойдет пожар. И кто знает, не на ваши ли головы обрушатся расшатанные вами подгоревшие балки…

Нужна единая временная власть и единая вооруженная сила, на которую могла бы опереться эта власть. Добровольческая армия берет на себя инициативу создания и того, и другого… Добровольческая армия признает необходимость и теперь, и в будущем самой широкой автономии составных частей русского государства и крайне бережного отношения к вековому укладу казачьего быта… Дай Бог счастья Кубанскому краю, дорогому для всех нас по тем душевным переживаниям – и тяжким, и радостным, – которые связаны с безбрежными его степями, гостеприимными станицами и родными могилами…

После этого лидер кубанских самостийников Рябовол огласил постановление Рады, которым Деникина зачислили в «коренного» казака станицы Незамаевской Ейского отдела, первой восставшей против большевиков. Но за спиной главкома кубанские лидеры этого «черноморского» крыла, противного «линейцам» «русской» ориентации, говорили другое. Кубанцы, понятно, должны были быть «самостийнее» донцов, хотя бы потому, что исконно разговаривали на смеси «мовы» и русского и многие вели свое происхождение с Запорожской Сечи.

«Настоящих» же русских по-прежнему раздражало классическое деникинское «непредрешенчество». Правда, на этот раз больше возмущались «демократические» российские деятели:

– Армия не хочет «предрешать» ни формы правления, ни способа ее установления! Надо было ясно высказаться о республике, федерации и Учредительном собрании!

Как выглядел Антон Иванович диктатором? Например, он отнесся к Врангелю с обычным своим добродушием, но зоркий барон поподробнее рассмотрит своего будущего соперника и в конце концов нарисует такой деникинский портрет:

«Среднего роста, плотный, несколько расположенный к полноте, с небольшой бородкой и длинными, черными, со значительной проседью усами, грубоватым низким голосом, генерал Деникин производил впечатление вдумчивого, твердого, кряжистого, чисто русского человека. Он имел репутацию честного солдата, храброго, способного и обладающего большой военной эрудицией начальника…

По мере того как я присматривался к генералу Деникину, облик его все более и более для меня выяснялся. Один из наиболее выдающихся наших генералов, недюжинных способностей, обладавший обширными военными знаниями и большим боевым опытом, он в течение Великой войны заслуженно выдвинулся среди военачальников. Во главе своей Железной дивизии он имел ряд блестящих дел. Впоследствии, в роли начальника штаба Верховного Главнокомандующего в начале смуты, он честно и мужественно пытался остановить развал в армии, сплотить вокруг Верховного Главнокомандующего (Алексеева. – В. Ч.-Г.) все русское офицерство… Он отлично владел словом, речь его была сильна и образна.

В то же время, говоря с войсками, он не умел овладеть сердцами людей. Самим внешним обликом своим, мало красочным, обыденным, он напоминал среднего обывателя. У него не было всего того, что действует на толпу, зажигает сердца и овладевает душами. Пройдя суровую жизненную школу, пробившись сквозь армейскую толпу исключительно благодаря знаниям и труду, он выработал свой собственный и определенный взгляд на условия и явления жизни, твердо и определенно этого взгляда держался, исключая все то, что, казалось ему, находилось вне этих непререкаемых для него истин.

Судьба неожиданно свалила на плечи его огромную, чуждую ему государственную работу, бросила его в самый водоворот политических страстей и интриг. В этой чуждой ему работе он, видимо, терялся, боясь ошибиться, не доверяя никому, и в то же время не находил в себе достаточно сил твердой и уверенной рукой вывести по бурному политическому морю государственный корабль».

Врангелевскую точку зрения в общем-то подтверждали и другие, близко видевшие Деникина в то время.

Член Особого совещания, впоследствии управляющий его Отделом пропаганды, «главный идеолог деникинской диктатуры» профессор К. Н. Соколов:

«Наружность у наследника Корнилова и Алексеева самая заурядная. Ничего величественного. Ничего демонического. Просто русский армейский генерал, с наклонностью к полноте, с большой голой головой, окаймленной бритыми седеющими волосами, с бородкой клинышком и закрученными усами. Но прямо пленительна застенчивая суровость его неловких, как будто связанных, манер, и прямой, упрямый взгляд, разрешающийся добродушной улыбкой и заразительным смешком… В генерале Деникине я увидел не Наполеона, не героя, не вождя, но просто честного, стойкого и доблестного человека, одного из тех «добрых» русских людей, которые, если верить Ключевскому, вывели Россию из Смутного времени».

Князь Е. Н. Трубецкой:

«Неясность его мыслей и недальновидность его планов… кристальная чистота и ясность нравственного облика».