Генерал Деникин

Так как об этом уже похлопотали, Рузский сообщил ему о согласии царя на «правительство народного доверия». Да у Родзянко (не хуже Гучкова метящего в предводители новой монархии) идеи были побойчее, он воскликнул:

– Ненависть к династии дошла до крайних пределов! Раздаются грозные требования отречения государя в пользу сына при регентстве Михаила Александровича!

Он продолжил, что при исполнении требований народа все пойдет отлично, все хотят довести войну до победного конца, армия не будет ни в чем нуждаться… Председатель Думы словно не видел намозолившие глаза петроградцам транспаранты со сплошными «Долой!». Рузского же больше всего волновало, чтобы при новой власти его друзья генералы остались в силе, он проговорил:

– Дай, конечно, Бог, чтобы ваши предположения в отношении армии сбылись, но имейте в виду, что всякий насильственный переворот не может пройти бесследно. Что, если анархия перекинется в армию и начальники потеряют авторитет власти? Что тогда будет с родиной нашей?

Какое лицемерие или глупость, когда уже второй день газеты строчили со своих страниц «Приказом № 1»!

Родзянко многозначительно указал:

– Переворот может быть добровольный и вполне безболезненный для всех.

Закончив эту историческую беседу, Рузский немедленно сообщил новости Алексееву. Тот, будто оправившийся от всех болезней, шквалом обрушил циркулярную телеграмму на командующих фронтами. Он передавал слова Родзянко о необходимости царского отречения, заключая собственными:

«Обстановка, по-видимому, не допускает иного решения. Необходимо спасти действующую армию от развала; продолжать до конца борьбу с внешним врагом; спасти независимость России и судьбу династии».

Главной в этой велеречивости, конечно, была первая фраза. Ему дружно откликнулись командующие, которых эмигрантский исследователь И. Л. Солоневич в этом отношении довольно метко назовет «дырой на верхах армии».

С Кавказа великий князь генерал-адъютант Николай Николаевич молитвенником сообщал, что «коленопреклоненно молит Его Величество спасти Россию и Наследника… Осенив себя крестным знаменем, передайте ему – Ваше наследие. Другого выхода нет».

С Юго-Запада бывалый паж генерал-адъютант Брусилов уточнял такой же единственный исход, «без чего Россия пропадет».

С Запада командующий Эверт указывал: «На армию в настоящем ее составе при подавлении внутренних беспорядков рассчитывать нельзя». Тоже «верноподданически» молил решение: «Единственно, видимо, способное прекратить революцию и спасти Россию от ужасов анархии».

С Румынского фронта командующий Сахаров разъярился на Думу: «Разбойничья кучка людей, которая воспользовалась удобной минутой». И судорожно закончил: «Рыдая, вынужден сказать», – что отдать престол – «наиболее безболезненный выход».

Заключили все это царю неразлучные Северный генерал-адъютант Рузский и, действительно, истинный Верховный генерал-адъютант Алексеев. Когда Николаю II доставили все их телеграммы, он в 3 часа дня 2 марта 1917 года в своем поезде на станции с безупречным для этого названием Дно согласился отдать власть.

Император был совершенно одинок. В Пскове его отрезали от мира, приказы царя не шли дальше штаба Рузского, телеграммы его поддержки, верных ему людей не передавались. Он попал в классическую обстановку, когда главу государства «дожимают». Через десятки лет так же поступят с президентом Горбачевым в Форосе. Но были заветные бойцы чести, оба – из «немецкого засилья», и поэтому тоже грех за цареубийство безраздельно лежит на всех нас – «чисто» русских.

Честь командира отдельного гвардейского кавалерийского корпуса генерала-адъютанта Хана-Гуссейна Нахичеванского пытался спасти его начштаба Генерального штаба генерал-майор барон Александр Георгиевич Винекен. В отсутствие командира он имел право в кризисных ситуациях безотлагательно принимать решения его именем. Когда дошла весть о решении императора, Винекен отбил за подписью Нахичеванского телеграмму в Ставку против царского отречения. Доложил вернувшемуся командиру. Да и этот генерал-адъютант всполошился! Барон Винекен вышел в свою комнату и застрелился…

Другой был славной графской фамилии Келлер. Он на русско-японской однажды единственным высказал резкую правду в донесении главкому. На Первой мировой граф Федор Артурович Келлер выручил «железных» Деникина из смертельной мышеловки у реки Сан. Когда пришла весть об отречении императора, генерал-лейтенант, генерал от кавалерии граф Ф. А. Келлер командовал Третьим конным корпусом.

Он выстроил драгун, казаков, гусар, среди которых стоял и будущий белый генерал Шкуро. Граф поднял в руке телеграмму.

– Я получил депешу об отречении государя и о каком-то временном правительстве. Я, ваш старый командир, деливший с вами и лишения, и горести, и радости, не верю, чтобы государь император в такой момент мог добровольно бросить на гибель армию и Россию!

Вот телеграмма, которую я послал царю. – Он прочел: – «Третий конный корпус не верит, что Ты, Государь, добровольно отрекся от Престола. Прикажи, Царь, придем и защитим Тебя».

Взревели ряды:

– Не дадим в обиду!