Гель-Грин, центр земли

Альфонс и Адель умерли в один день. Это казалось концом сказки, но так и было — самоубийством они не кончали; ничем не болели; просто уснули; управляющий зашел в дом за распоряжениями и увидел их, сидящих рядышком в плетеных креслах, держащихся за руки, спящих. Им было по девяносто восемь лет. «Красивые они были такие, светлые, как в саду сидели; сразу видно — прямиком в рай», — рассказывал управляющий Хоакину. Хоакин бродил по дому, завешенному лиловым бархатом, — традиции похорон, передававшиеся от служанки к служанке: правнучке Этельберты; казавшимся шкатулкой с драгоценностями — вещи изнутри, какими мы их не видим. Теперь дом, сад, огород, коровы, сыроварни — вся ферма Тулузов была его; когда-то он бежал из этого места; а теперь магия овладела его душой, как поэзия символистов; он написал в город, в больницу, что увольняется; получил кучу денег и остался здесь жить. Научился разбираться во времени без часов и звуках; запахе молока и специй; вести счета. Ездил на семинары сыроделов, как отец. Покупал саженцы. Слушал по ночам щелканье соловьев, курил свои тонкие бархатные сигареты, поймал себя на том, что бессонница вернулась. Однажды взглянул в зеркало и понял, что полностью седой и ужасно похож на Альфонса. А еще через век пришло письмо от Рири: «Привет, пап. Поздравляю, ты уже дед. Представляешь, он родился в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое октября; как мы с тобой. С моря шла буря; сорвала половину якорей. Скажи, как его назвать. Мы живем в том самом, мною придуманном городе. Города пока нет, но есть порт, и море, и разноцветный маяк. От него снег и дождь кажутся драгоценными камнями. С Юэль всё хорошо — случилось чудо, и после родов она полностью здорова. Она хочет назвать его Марк Аврелий. Пожалуйста, спаси меня, предложи разумное. И приезжай, если захочешь…» Хоакин изучил количество марок, равное годам без сына, и отправил телеграмму: «Назови его Месть. Большой привет Юэль». Еще один Тулуз, родившийся вдали от Белой ивы, зато под небом, полным снега… «Очень смешно, — ответил Рири, — мы нашли средний между твоим и вариантом Юэль: Робин Томас. Он очень классный. Всё понимает. Никогда не орет. Молчит и молчит, только смотрит. Приезжай, пожалуйста. А то я постоянно в походах; а Юэль — она опять танцует — на гастролях. Детского сада еще пока нет. А у тебя, как продукты, пропадает великий педагогический талант…»