Гель-Грин, центр земли

— Как Свет и Цвет; никого не замучили? — Жан-Жюль мотнул головой; по дороге он увидел, как один из бульдозеров ушел под воду; парня еле спасли из холодной воды; просто поехала насыпь для железной дороги; и теперь нужно было вытаскивать тягачом этот бульдозер; удалять насыпь; всё время что-то случалось. Подошел единственный официант — подросток, который еще не имел права на вождение грузового транспорта; тонкий, высокий, стройный, как модель, — рабочие дразнили его переодетой девочкой; глаза яркие, как пламя; он сбежал из детского дома в Гель-Грин; упросил Антуана довезти, согласен был на любую работу; а в кафе ему нравилось; он любил разговоры, смех, готовить кофе; и клетчатую одежду; ему казалось, что море и мир — это одно. В меню была куча рыбы, каких-то ракушек, морской капусты; тушеные овощи и пельмени; цена шла в трех валютах; и еще был пункт — «в счет зарплаты»; Стефан заказал себе пирог с грибами; оказалось, круглый, закрытый, очень горячий; внутри еще курица и лук; и Тонин был прав — единственное съедобное блюдо; пришлось делиться с Жан-Жюлем и Расмусом, заказавшими рыбу в желе; холодную и клубничную…

После «Джека Обри» они пошли в мэрию; одноэтажное здание, тоже на сваях; тоже сосна; «сейчас Лютеция покажет тебе план города; можешь отксерокопировать его» «а кто такая Лютеция?» «Лютеция Жаннере-Гри — главный архитектор Гель-Грина; и… — Расмус посмотрел на Стефана строго, как воспитатель, — моя девушка… Поймаю за шашнями — убью обоих» «Его любимая опера — “Кармен”, — сказал Жан-Жюль. — Он преувеличивает: Лютеция даже не знает, что она ему нравится; она думает, у него только работа и маяк…» «Маяк?» — но они уже вошли по легкой лесенке, дрожавшей под ногами, как веревочная; внутри тоже пахло деревом и солью; и Стефан понял, что и сам уже так пахнет; будто изменилась кровь; вся химия; сверхъестественное: соленый снег, люди — ясновидящие; его сын, бармен Тонин; леса вокруг, как первобытные; играла настоящая виниловая старая пластинка — Франко Корелли; ария Каравадосси из первого акта «Тоски»; от стола оторвала взгляд и вправду восхитительно красивая девушка: смуглая; волосы цвета красного дерева — некрашеные, настоящие, струями, как в мультфильмах Диснея, до пояса; яркие брови, ресницы, губы; только розы ей не хватало в зубах; в них она держала карандаш; и еще один — за ухом; была в джинсах и темном толстом свитере; в сапогах под колено без каблуков.

— Здравствуй, Лютеция, ты хоть обедала? — спросил Жан-Жюль; на ватмане стояла коробочка из-под йогурта; Расмус смотрел в пол, будто потерял там страшно нужное, — знакомься, это наш журналист, Стефан ван Марвес; ему нужен план города. И вообще — поболтайте; а мы почешем; у нас насыпь съехала, — девушка кивнула непонятно на какой из пунктов — про обед или про Стефана; даже карандаш из зубов не вытащила, подумал Стефан, — не любит говорить или не любит отвлекаться.

— Насыпь — это интересно, — сказал Стефан; парни ему нравились в деле больше девушек; да и план города ему представлялся вещью, которая не убежит, как редкая книга.

— Нам нужно рассказать о плане города срочно, в «Таймс» и в «Монд»; они ждут уже месяц; и для ТВ всех мыслимых; к тому же это не так скучно, как думаешь, — план нового города; а скучно — это насыпь; мы с ней дня три провозимся, еще напишешь репортаж, — и Стефан просидел с Лютецией до вечера; он думал — влюбится; но она пахла сандалом, иланг-илангом и черной смородиной; «“Emotion” от Laura Biagiotti? — спросил Стефан, — у меня мама его покупала весной; в депрессию; говорила, повышает уровень счастья, как сахар»; так они стали приятелями; в углу на столике стоял еще один «тефаль», пили чай — «Ахмад» с бергамотом; Лютеция любила запахи; с собой в Гель-Грин она привезла только ватман, карандаши, немного одежды, любимую кружку и аромалампу; и только когда за окнами стемнело, они заахали, свернули чертежи и рисунки, и Стефан проводил её до дома — легкого, деревянного, уже обсаженного кустами рододендрона; и пошел искать свой вагончик. Свет в окнах горел, и Свет готовил что-то на плите; настроили радио — музыкальная станция в стиле ретро; оркестр Гленна Миллера; Цвет играл на полу в пиратов; кубики изображали вражеские корабли, а фрегат «Секрет» палил изо всех своих пушек; красное дерево, паруса из китайского шелка — ручная работа; одна из последних слабостей дяди; пахло теплом и уютом; «о, папа пришел!» — и Цвет направил на него пушки левого борта; Свет налил чаю; «как вам день?»; Цвет пустился в описания драки с каким-то Ежи; а Свет молчал; глаза у него слипались; «вы ели что-нибудь?» «да, нас в детском садике покормили и с собой пирога дали»; Стефан узнал грибной пирог из «Счастливчика Джека»; они попили чаю и легли спать; мальчики и оранжевый медведь на кровати; Стефан на полу…