Геймер. Тетралогия

Когда в стране побеждают лавочники, настоящие самураи должны быть начеку, не позволяя мелочным людишкам стащить себя в грязь. Даже если это грязь золотая. Ты запачкаешь свою совесть и запятнаешь доброе имя.

С началом власти торгашей приходит конец времен.

Токугава-но Дзатаки. Из книги «Новейшие наставления для отпрысков самурайских родов»

— Самурай обязан следить за чистотой своей одежды, за своим оружием, за своей самурайской прической. Это скажет вам каждый. Тем не менее, к сожалению, не каждый самурай выполняет эти нехитрые правила. Это происходит из-за того, что самураи не всегда задумываются над тем, почему они должны поступать так и не иначе, и считают чистоту и опрятность излишними. Многие так и вовсе принимают за правило, что если самурай не смывает кровь кровью — это дурной признак. Считаю своим долгом дать необходимые по данному поводу разъяснения, дабы пролить свет на этот вопрос в наиважнейшем деле воспитания юношества. Итак, путь самурая — смерть. Самурай должен постоянно думать о смерти. Мысли о смерти помогают очистить разум и избавить душу от всего мелкого, суетного и незначительного. Смерть может застать самурая в любой момент, так что он даже не успеет осознать, что умер. Смерть придет тогда, когда посчитает это удобным для себя, но самурай должен быть готов встретить ее в любое время.

После того как смерть заберет к себе душу человека, он не сможет сделать уже больше ни одного движения. Не сможет умыть лицо, пригладить прическу или оправить пояс. А значит, враги застанут его в таком виде, в каком застигнет его смерть. И если при этом самурай будет готов ко встрече со смертью, если его лоб будет гладко выбрит и самурайский пучок будет сделан со всем искусством — это произведет приятное впечатление на врагов. Если же самурай в момент смерти будет грязен телом, не побрит и неопрятен — это произведет наихудшее впечатление на врагов и заставит его соратников и родственников краснеть.

Только что, буквально перед началом ежедневной диктовки, когда Ким сидел в садике и собирался с мыслями, к нему подбежал один из его самураев стражи и, пробормотав извинения, — все знали, что в такие часы даймё лучше не волновать и не сбивать с мысли, — сообщил, что вот уже несколько дней как из замка пропали сотник Кадзума, десятник Юкио и с ними еще три самурая, все на лошадях и, разумеется, при оружии.

Происшествие было настолько странным, что начальник стражи поначалу решил не придавать произошедшему значения. Виданное ли дело, чтобы в мирное время пропадали самураи, да еще и не простые самураи, а офицеры… на войне другое дело, на войне их могли бы убить, могли сманить на сторону посулами высоких должностей и прочими благами, но в мирное время… в мирное время, когда народ умирает не так чтобы и часто, и свободных мест в войске просто нет.

Решив, что самураи просто пьют где-нибудь в деревне, начальник стражи решил не предавать дело огласке и ждал, когда же Кадзума даст о себе знать. Никто не знал, сколько у самураев могло быть с собой денег, а значит, было сложно и предположить, сколько времени те будут пьянствовать.

Но прошли все мыслимые и немыслимые сроки, а от ребят не было никаких вестей. И это если учесть, что Кадзума и Юкио — боевые командиры, прекрасно понимающие, что такое вовремя не вернуться в ставку и не дать о себе знать.

Прошло порядочно времени, прежде чем начальник стражи решился доложить об исчезновении самураев даймё, но тот был занят мыслями о новой главе своей книги и тут же позабыл о пропавших самураях, погрузившись в пучины высокой литературы.

Ким-Дзатаки закончил диктовку и с благосклонностью поглядел на молча сидящего на подушке Хаято. На этот раз «сын» попросил разрешения присутствовать во время написания очередной главы книги наставлений, чем порадовал старого даймё, наполнив его сердце благостностью. Ему отчего-то нравился этот мальчишка, который должен был со временем занять его место. Понравился с первого дня, когда он, уже будучи в теле Дзатаки, вдруг открыл для себя, что, оказывается, у настоящего Дзатаки, кроме дочери от Осибы, имеется сын. Ребенок не от жены и даже не от наложницы, а от вдовы старосты одной маленькой горной деревеньки, куда даймё нет-нет и заглядывал.

Должно быть, сначала грозный Дзатаки опасался признаваться в рождении сына из-за того, что ребенка могли взять в заложники, чем связали бы ему руки. Потом последовал брак с бывшей наложницей Тайку госпожой Осибой, от которой он ждал законного наследника. Так что парень долгое время оставался в глуши, забытый родным отцом.