Геенна огненная

Спустя несколько дней маршал во главе войска из двухсот человек двинулся на Сент-Этьен. Была Троица, и люди собрались на праздничную мессу. Жиль ворвался в церковь, разметал ряды верующих и перед онемевшим священником подступил с угрозами к молившемуся Иоанну ле Феррону. Ход богослужения был нарушен, и толпа хлынула из церкви. Жиль проволок Иоанна, просившего пощадить его, до самого замка, приказал опустить подъемный мост и силой оккупировал крепость, а своего пленника отправил в Тиффог, где он был брошен в тюрьму.

Он нарушил закон Бретани, запрещавший баронам снаряжать войско без согласия герцога, и дважды провинился перед Церковью, осквернив предел храма и учинив расправу над Иоанном ле Ферронном, духовным лицом.

Епископ узнал о нападении и уговорил колебавшегося Жана V выступить против маршала. Часть войска двинулась на Сент-Этьен, другая осадила Тиффог, Жиль же с небольшим отрядом укрылся в замке Машекуль.

Одновременно прелат торопился с расследованием преступлений Жиля. Он развил невероятно бурную деятельность, разослал по деревня своих уполномоченных и доверенных лиц. Покинув свою резиденцию в Нанте, он сам занялся сбором показаний потерпевших. Плотину молчания прорвало, люди на коленях умоляли его защитить их, и, потрясенный услышанным, епископ принял твердое решение добиться справедливости.

Через месяц следствие было закончено. Иоанн де Малеструа огласил грамоту, в которой Жиль обвинялся во многих преступлениях, и после того, как все формальности были соблюдены, появилось предписание об аресте.

В этой бумаге, выдержанной в форме указа и подписанной 13 сентября 1440 года от Рождества Христова в Нанте, перечислялись все бесчинства маршала, а заканчивалась она энергичным призывом ко всей епархии подняться против убийцы и покарать его.

«Итак, мы приказываем всем и каждому в отдельности, согласно этому предписанию, сообразуясь с собственной совестью, не перекладывая долга на чужие плечи, предстать, не колеблясь, перед нами или официальным церковным судом в первый понедельник после Воздвижения, 19 сентября для дачи показаний по делу Жиля, барона де Рэ, которое вверено нашей юрисдикции, а также настоящим повелеваем вышеназванному Жилю, барону де Рэ, явиться в суд и держать ответ по поводу злодеяний, в которых он обвиняется.

Повинуйтесь этому приказу и призывайте других повиноваться ему».

На следующий день гвардейский капитан Жан Лабо, действовавший по поручению герцога, и Робин Гийоме, нотариус, выступавший от имени епископа, в сопровождении небольшого отряда подошли к замку Машекуль.

Что творилось в душе маршала? Вряд ли он смог бы оказать сопротивление на открытой местности, но крепостные стены надежно укрывали его. И несмотря на это, он сдался!

Его ближайшие приспешники, Роже де Брикевиль и Жиль де Сийе, бежали. Он остался с Прелати, которому не удалось спастись, хотя он и пытался.

Жиль и Прелати были закованы в цепи. Робин Гийоме обыскал весь замок, от подвалов до верхних этажей. Он обнаружил окровавленные рубашки, обугленные кости, пепел — все то, что Прелати не успел сбросить в канавы и сточные ямы.

Под проклятия и крики ужаса Жиль и его помощники были препровождены в Нант, где их заточили в замок де ля Тур Нёв.

«Все это не совсем понятно, — думал Дюрталь. — Вопреки своему отчаянному характеру маршал без единого выстрела позволяет занять замок, покорно подставляет свою шею!»

Быть может, ночные оргии, гнусные забавы посеяли в нем угрызения совести, которые сокрушили, переломили его? Или он устал от своих злодеяний и, подобно многим убийцам, чувствовал потребность в каре? Никому не известно. А возможно, он уповал на свой титул, поднявший его надо всеми, сделавший неуязвимым? Надеялся ли он смягчить герцога, пообещав ему щедрый выкуп, замки, земли?

Можно строить самые разные предположения. Известно ли ему было, что Жан V долго не решался уступить мольбам епископа и не спешил поднимать войско и начать травлю маршала из боязни вызвать неудовольствие у знати его герцогства?

Ни в одном из документов обо всем этом не сказано ни слова. «Худо или бедно, но в книге все встанет на свои места. Но и в самом деле с точки зрения уголовной процессуальности возникают не менее навязчивые вопросы».

Сразу после того как Жиль и его сообщники были взяты под стражу, были созданы два трибунала. Один, церковный, должен был рассматривать преступления против Церкви, другому, гражданскому, подлежали прочие злодеяния.

По правде говоря, гражданский трибунал, члены которого присутствовали на публичных церковных судебных разбирательствах, отошел на второй план, масштабы его дознаний были довольно скромны. Однако именно он вынес смертный приговор, который не признавала Церковь, так как придерживалась древнего правила — да отречется Церковь от кровопролития.

Заседания церковного суда продолжались месяц и еще неделю, гражданский суд завершил процесс за два дня. Создается впечатление, что герцог Бретани предпочел спрятаться за спину епископа и сознательно принизил роль гражданского трибунала, который обычно противился вмешательству Церкви.