Где живет ум

– Ты и сам не сиди, – привычно парировала мать. – Водка в морозильнике, хлеба порежь, банку с огурцами открой – не сиди, давай! Ты-то, чай, не гость…

– Вот так, сынок… Вот так она меня всю жизнь пилит, гоняет: то ей сделать, то подать – покоя нет, – по-доброму ворчал отец, открывая трехлитровую банку с огурцами.

Через несколько минут все приготовленное было на столе; холодная водка покрыла инеем стекло рюмок, вилки, наколов закуску, застыли в воздухе в ожидании тоста.

– Сын, – в который раз уже за этот вечер произнес отец это слово, – мы с мамой очень рады, когда ты приезжаешь, когда сидишь за этим столом, когда у тебя все хорошо, поэтому сегодня будем пить только за тебя. Давай, дорогуша! – Отец потянулся и поцеловал Глеба. – За тебя!

Он выпил и хлопнул рюмкой по столу, обозначая ее пустоту.

– Гусар прямо! – сказал Глеб и, следуя примеру отца, так же громко поставил пустую рюмку на стол.

Потом все пошло и покатилось с настроением и желанием общаться, говорить и слушать, выпивать и закусывать.

Глеб рассказывал об Африке, отец – о рыбалке, мать – о постоянно растущих ценах в магазинах, и все это было гармонично и так в удовольствие… Ужин, наполненный теплотой общения, двигался от салатов к горячему, плавно подходя к чаю и своему завершению.

Водка и долгий день принесли усталость, поэтому, когда в коробочке из-под вафельного торта остались только крошки, все, дружно распихав в холодильник остатки ужина, отправились спать.

Он лег тут же, на кухне. Мама разобрала ему диван, постелила пахнущее свежестью белье и, уходя, поставила на стол стакан с водой; она понимала: после водки всегда хочется пить.

Ночь выдалась беспокойная: он просыпался, пил воду, ворочался, снова пытаясь заснуть, прокручивал в голове одни и те же мысли и почему-то потел.

Утром, когда он проснулся, на краю дивана, сложив руки на коленях, сидела мама. Она внимательно и тревожно смотрела на него.

– Что, мам, что-то случилось? – Глеб потянулся и, отведя плечи назад, слегка прогнулся в спине. Тело было словно чужое и странно ныло в позвоночнике и суставах.

– Сыночек, ты спал очень беспокойно, – тихо произнесла мама. – Кричал во сне, стонал даже, и вот смотрю – потный весь… Не заболел ли? – Она придвинулась поближе и опустила ладонь на лоб сына. – Давай, я принесу тебе градусник?

Не дожидаясь ответа она, подхватившись, быстро пошла в комнату. Было слышно, как открывались дверцы шкафов, шуршание выдавало не только поиски градусника, но и заблаговременный подбор лекарств.

– Мам, не надо таблеток… Ты же знаешь: не люблю я эту химию глотать. Давай уж лучше чайку крепкого с облепиховым сиропом пару чашечек, а недомогание – это акклиматизация началась, так всегда бывает. Иди сюда, не копайся там в своих аптечных закромах.

Она вернулась, протянула ему градусник и начала хлопотать над завтраком, но неприятное предчувствие стало заполнять ее мысли, а холодок страха за сына тонкой струйкой побежал по нервам.

Глеб сидел на диване с градусником и прислушивался к себе.

Шея и ворот футболки действительно были мокрыми от пота, спина ныла, словно всю ночь работала, ноги, особенно ступни, были отекшие; ему хотелось потянуться и немножко поохать.

– Что за ерунда… – сказал Глеб, наконец протягивая градусник.

– Тридцать восемь и четыре… А может, он врет?

– Ничего не врет… Давай-ка ложись! – И мама принялась бегать по квартире. – Сейчас позвоню отцу, чтобы быстро шел домой – он на работе. А тебе давай вызову врача на дом, пусть послушает, посмотрит, выпишет лекарство, какое нужно… Все, друг дорогой, попался ты мне, теперь лечиться будешь!

К приезду врача температура дошагала до тридцати девяти, вылез глубокий, внутренний кашель, тело гудело и становилось чужим.

Дежурный врач с недовольным лицом осмотрел Глеба и, поставив диагноз – острое респираторное заболевание, сел за стол и начал выписывать лекарства.

– Извините, доктор… – Подошла к нему мама. – Может сразу, не дожидаясь ухудшения, выписать ему антибиотик?

– Да нет, это обычная простуда, – не поднимая глаз от рецепта, произнес доктор. – Температуру собьете – горчичники на грудь и отхаркивающий сироп три раза в день.

Глеб закрыл глаза, слабость проникла в его мышцы и отдавалась ноющей болью. Он чувствовал, что происходит что-то неладное: температура поднималась подозрительно быстро.

Отец сидел тут же на кухне и молча переводил взгляд то на доктора, то на лежащего Глеба, сострадание и сожаление застыли на его лице. Вчера еще было так хорошо: сидели за столом, разговаривали, а сегодня какая-то зараза навалилась на его единственного сына и мучает того изнутри.

После ухода врача мама взялась готовить куриный бульон, отец пошел в аптеку за лекарствами, а Глеб, пытаясь отвлечься от мыслей и болезни, стал переключать каналы маленького кухонного телевизора.

Но уже минут через двадцать глаза устали, потекли слезы и стало понятно: телевизор можно только слушать.

Мама, налив в кружку куриного бульона, снова присела на краешек дивана и стала рассматривать своего сына.