Где живет колдун

Женщина вышла из машины. В неоновом свете вывески мотеля Джей увидел ее бледное лицо, и у него перехватило дыхание. Он ослабил хватку. Эд, приглушенно ругаясь, освободился.

– Простите, мисс…

– К черту нежности! – перебил его мужчина. – Эвелина, в машину!

Он обернулся к бармену:

– Уходите, если хотите жить.

Джей не слышал его. Эвелина… Его словно обожгло изнутри.

– Я вас помню, – пробормотал он. – Вы заезжали недавно. Вы…

Он прищурился, пытаясь собрать обрывки размытых воспоминаний.

Эвелина грустно улыбнулась.

– О боже! – застонал Эдвард. – Хватит уже страданий!

– Поздно, Эд. Он уже здесь.

Джей оглянулся. В конце парковки, там, куда едва доставал свет фонарей, стояла приземистая фигура. Неподвижно, без единого звука или жеста.

– Что это… – почему-то шепотом спросил бармен. От незнакомца сквозило чем-то черным и жутким.

– Смерть, – лаконично ответил Эдвард, впихнул Эви в машину и прыгнул за руль. – Да беги же!

Джей вздрогнул. Мотор взревел, «Мини» прыгнула вперед. А потом… перед машиной выросла фигура, с грохотом ударила руками в капот. Мотор взвыл, колеса с визгом прокручивались, белый дым жженой резины едкими клубами расползался по парковке.

«Когда этот парень успел подойти? Он остановил машину?!»

Эд переключил передачи, и автомобиль рванулся назад. Но загадочный незнакомец с размаху вонзил в капот огромный нож, и мотор с оглушительным хлопком замолчал.

Джей не заметил, как оказался возле машины. Хук правой – в челюсть, хук левой – в солнечное сплетение и апперкот. Маньяк сполз по капоту, так и не выпустив нож, вонзившийся по самую рукоять в капот.

– Выходите! – У Джея было гадостное чувство будто он бил по куску сырой свинины, замотанному в туалетную бумагу. Откуда взялся этот ненормальный? Надо срочно звонить в полицию. – Да выходите же, Эвели…

С жестяным лязгом выскочил нож, горло Джея сдавили холодные пальцы. Он ударил по локтю противника – отточенным движением, каким обычно ломал кости, но тот даже не обратил внимания на удар. Рывком он поднял бармена вверх, коротким движением вонзил ему клинок в область печени. И бросил на асфальт. Что было потом, Джей Клеменс помнил смутно. Мысли его путались в смертном бреду.

Кажется, грузовик, стоящий рядом, сорвался с места и чудовищным ударом отбросил убийцу. Кажется, Эд с бешеным лицом шел по парковке, играя на каком-то струнном инструменте, и будто его музыка, как ураган, поднимала машины в воздух и швыряла вниз – в одно и то же место, где уже вырос холм битого железа и раздавленного стекла. А в самом низу, погребенное под многотонной массой, шевелилось раздробленное тело этого маньяка. И еще Клеменс успел увидеть, как над ним склонилась Эвелина. Провела ладонью по щеке, и боль его отпустила, а голова прояснилась.

Она шепнула:

– Ты хочешь жить?

Язык его уже не слушался, и бармен прохрипел что-то нечленораздельное, кивая.

– Я могу тебе дать только одну жизнь. – Глаза у нее были полны тоски. Джей никогда не видел столько горя и тоски. – Жизнь Хранителя. Жизнь, разделенную со мной. Если умрешь ты – умру я, если умру я – умрешь и ты. Ты выбираешь такую жизнь?

Джей закрыл глаза, соглашаясь на все, что предлагала эта удивительная женщина. Узкая прохладная ладонь накрыла его лоб, и Джей Клеменс, бармен и бывший сержант Королевской морской пехоты, провалился в темноту.

…Прошла еще неделя. Потом еще. Дженни не трогали – лишь исправно кормили, и она была предоставлена сама себе.

Дженни сидела на кровати и машинально заплетала и расплетала косички отросших волос. Лицо ее осунулось, глаза впали. Двигалась она заторможенно и сонно. О тренировках она забыла и целыми днями лежала на кровати, глядя в ровный, без единой трещинки белый потолок.

Если долго, час за часом, смотреть, белоснежная поверхность начинала дрожать, кружиться. И на ней, как на экране, всплывали образы – Людвиг, Брэдли, Эдвард с Эвелиной, дед, их вагончик и цирк, цирк! Желтый манеж, прожектора светят, и зал полон зрителей, которые смотрят на нее, затаив дыхание. А она идет по проволоке, в руках у нее шест для баланса, и туго натянутый шнур дрожит под стопой. А она прогибается, выполняет заднее сальто и вновь встает на проволоку. И зал взрывается сумасшедшими аплодисментами. А потом начинается реприза, и Дьюла выкатывается разноцветным колесом на манеж, а Брэдли ведет медведей, и Людвиг выходит…

– Вы умерли, – Дженни села. – Вы все умерли…

«Я схожу с ума, – поняла она. – Это единственное, что я могу сделать».

– Нет! – Крик ее ударил в стены и завяз в звукоизолирующих панелях. – Я не хочу! Нет!

В дверь тихонько стукнули. Дженни вскочила почти с радостью. В первый раз за две недели какой-то признак жизни. А потом замок щелкнул, и дверь бесшумно приоткрылась. Девушка замерла.

«Это мне чудится, – подумала она. – Я лежу на постели и брежу».

– Ты долго будешь копаться?

Девушка остолбенела. Ей мог привидеться любой бред, но что из камеры ее выпустит Калеб – на такие выкрутасы ее сознание не способно. Дженни, осторожно ступая босыми ногами по искусственному камню, подошла и толкнула дверь.