Где твой дом?

— А нам — нет, — твердо сказал Салов, — что обещаем, сделаем. А сверх сил обещать не будем. Чтобы один человек двенадцать тысяч сразу обслужил? Нет, не можем. Очки втирать не будем.

Гости как-то очень быстро собрались и уехали.

Директор, проводив их, схватил трубку телефона:

— Редакция?.. Каштанов… Да, да, директор совхоза «Голубые озера». Новости у нас: Вера Грамова взяла новые обязательства. Ну, раз подписала — значит, можно печатать. Да она сама здесь, поговорите с ней. На, Вера, это районная газета.

Вера взяла трубку:

— Да. Взяла и выполню. Печатайте… А что? Карточка нужна?.. Фотографа пришлете? Ну что ж, присылайте, пускай прямо с утками фотографирует.

— Молодец, Вера! — Директор похлопал ее по плечу. — Не робей. Мы с тобой еще удивим кое-кого.

Анна Федоровна покачала головой:

— Смотрите, как бы мы кое-кого не насмешили…

— Эх, дорогой парторг! Что города берет? Смелость! Если бы все такие осторожные были, чего бы мы добились? Какие бы открытия сделали? А мы вон — в космосе летаем.

Шумно и торопливо простившись, директор вышел, сел в машину, крикнул шоферу: «К болотам, на дренаж!» — и умчался.

Анна Федоровна и Вера остались одни. Вера сидела, подпершись рукой, машинально двигая взад-вперед по столу крышку от чернильницы. Анна Федоровна, сильно расстроенная, глядела на Веру, покачивая головой. В открытые окна доносился шум машин. Над окном, под застрехой, азартно щебетала ласточка.

— Ну, и для чего это все? — сказала Анна Федоровна, видя, что Веру не перемолчишь. — Кого удивить хочешь?

— Что значит — удивить? — вскинулась Вера. — Партия и правительство чему учат? Повышать обязательства.

— Но не завышать же!

— Я по силам беру.

— По силам ли? Да ты что — Илья Муромец, что ли?

— Илья Муромец на печи тридцать три года сидел. Да и что вы такое, Анна Федоровна, в самом-то деле! Вы парторг, вы поддерживать должны, а вы крылья обрезаете.

— Я не обрезаю тебе крыльев, Вера, — сказала Анна Федоровна. — Если бы я хотела тебе крылья обрезать, остановила бы это дело, и все. А может, и надо было остановить. Может, все-таки зарываемся мы?..

— Как это — остановить? Я же для народа…

— Для народа ли?

Вера покраснела, лицо ее стало темным от вишневого румянца, огромные глаза широко и возмущенно уставились на Анну Федоровну.

— А для кого же?!

— Не шуми, лучше разберись в себе, в своих мыслях. Прогреметь! Ошеломить! Чтобы твое имя у всех на устах было… А потом — как мыльный пузырь? Не ново это, Вера. Было уже это, было.

Анна Федоровна, сморщившись, словно у нее заболели зубы, достала папироску, отошла к окну, закурила. И, выпуская в окно дым, увидела, что на шоссе из автобуса вышел Арсеньев и быстрым шагом направляется в партком.

— Вот он, для кого все это, — пробормотала Анна Федоровна с сожалением, — и слова, и шум, и гром, и фотографии с утками! Эх, Вера, Вера!

— Что — Вера, Вера? — спросила Вера, подойдя к ней.

— Но ты сама-то хоть веришь, что справишься? Ведь еще не поздно и отказаться. Давай подумаем, а?

— А что, вы сомневаетесь во мне?

— Боюсь за тебя.

— Если боитесь, значит, сомневаетесь. А вот я не сомневаюсь и не боюсь…

В эту минуту Вера увидела Арсеньева, и речь ее оборвалась. Ей показалось, что ноги у нее подкашиваются, она отошла от окна и села на первый попавшийся стул.

Арсеньев подошел быстрым шагом, взбежал на крыльцо и закричал еще из приемной:

— Анна Федоровна, вы здесь или нет?

— Здесь, здесь! — отозвалась Анна Федоровна, открывая дверь. — Пожалуйте!

Улыбка слегка поблекла на лице Григория Владимировича, когда он увидел Веру.

— А я к вам с просьбой, Анна Федоровна, — сказал он, поздоровавшись.

— Удивил! Я что-то еще не слышала, чтобы ко мне за восемь километров приезжали только чтобы пожелать доброго утра.

— Может, я мешаю? Может, уйти мне? — каким-то вдруг осипшим голосом сказала Вера.

— Э, пустяки! — Анна Федоровна села к столу. — Какие у него там тайны. Давай выкладывай.

Арсеньев сел. В глазах его поблескивала лукавинка.

— Анна Федоровна, мы кое-что задумали. Вы, конечно, опять скажете, что со мной не соскучишься. Но мы хотим устроить школу хорошего тона.

Анна Федоровна даже приподнялась со стула:

— Что? Что?.. Школу?

— Школу хорошего тона… Директор совхозной школы, товарищ Быков, давно страдающий болезнью печени, только что вернулся из Карловых Вар. Там однажды, в воскресное утро, он увидел группу молодежи, спешившую куда-то. Он бы не обратил на это внимания — мало ли куда спешит молодежь, — если бы они не были так необычно одеты. Мальчики все — в праздничных костюмах, в белоснежных рубашках, при галстучках. Девушки — в светлых платьях, в белых перчатках, с цветами в волосах. Директор заинтересовался: куда они так нарядились с утра и куда они спешат? Оказалось, в Школу хорошего тона, где учат, как вести себя в обществе, как сидеть за столом, держать нож и вилку, как обращаться к старшим… И многому другому, что необходимо знать хорошо воспитанному человеку. Сегодня, например, они идут разучивать новый танец.

— Пфа, — презрительно усмехнулась Вера, — выдумают же! А не все равно, как вилку держать? Вот еще не хватало…