Где-то во времени

– Как у нас все сложится? С какого момента мы начнем по-настоящему друг друга узнавать? Словно я случайно обнаружила в тебе осуществление своей самой потаенной фантазии – и благодаря тебе обрели плоть мои самые тайные мечты. Я заинтригована и очарована – но не могу прожить жизнь только с этими эмоциями. Я не хочу быть леди Шалотт[54], видя любовь только как отражение в зеркале. Я хочу увидеть тебя, я хочу тебя узнать. Точно так же, как хочу, чтобы ты разглядел и узнал меня – полностью и без иллюзий. Не знаю, так ли это. Я не уверена, что ты не смотришь на меня сквозь ту же дымку восхищения, сквозь которую смотрю на тебя я. Мы реальные люди, Ричард. У нас реальные жизни, и мы должны решать свои жизненные проблемы, если собираемся объединить наши судьбы.

Меня успокоило сознание того, что она думает почти так же, как я, несмотря на некоторое смущение при выражении своих мыслей. В тот момент, опасаясь, что она заподозрит, будто я ей поддакиваю, мне не захотелось ей этого говорить, поэтому я сказал лишь:

– Согласен с тобой.

– К примеру, – продолжала она, – если говорить о моей карьере, ты ведь не попросишь меня бросить работу, верно?

– Бросить работу? – Я с удивлением смотрел на нее. – Может быть, я и помешался от любви, Элиза, но не совсем сошел с ума. Лишить мир того, что ты можешь дать? Боже правый, я о таком и не мечтаю. Ты великолепна на сцене.

Ее облегчение казалось неполным.

– А не станешь ли ты ожидать от меня появления на сцене исключительно в твоих пьесах?

Я не удержался от смеха.

– Элиза, – с мягким упреком произнес я. Это было забавно, но, вероятно, в выражении моего лица или интонации она почувствовала какое-то неодобрение, потому что казалась сбитой с толку. – Неужели ты все это время считала, что за каждым моим словом скрываются потаенные амбиции тщеславного драматурга?

На ее лице моментально отразилась печаль. Она быстро протянула руку через столик, и я сжал ее.

– О, любимый, прости меня! – воскликнула она.

Я улыбнулся ей.

– Мне не за что тебя прощать. Есть вещи, о которых нам следует поговорить. Ничего нельзя утаивать. Честно признаюсь, что в данный момент не знаю, как буду зарабатывать на жизнь, но можешь быть уверена, что не пьесами, в которых ты должна будешь играть. Может быть, я не напишу ничего. Или буду вместо пьес писать романы. Я умею писать – достаточно хорошо.

– А я и не сомневаюсь, что умеешь, – сказала она. – Только…

– Что такое? – спросил я, видя, что она замолчала.

Она медленно сжала мои пальцы.

– Чем бы ты ни занимался, – сказала она, – и откуда бы ни пришел, теперь, когда ты здесь, – она с тревогой взглянула на меня, – пожалуйста, не покидай меня.

* * *

Воздух был почти неподвижным, когда мы шли по берегу. Я обнимал ее за талию.

– Вот я объясняю тебе, что мы должны быть реалистами, – сказала она. – А сама продолжаю цепляться за фантастичность всей этой истории. Наверное, я ужасно непостоянна, да, Ричард?

– Нет, – успокоил я. – Конечно нет. В наших отношениях есть нечто фантастическое. Я тоже это чувствую.

Она со вздохом прильнула ко мне.

– Надеюсь, я никогда не проснусь, – мечтательно произнесла она.

Я улыбнулся.

– Мы не проснемся.

– Я действительно мечтала о тебе, – призналась она. – Во сне и наяву. Я говорила себе, что это лишь исполнение какого-то внутреннего стремления, но не переставала грезить. Я говорила себе, что это реакция на пророчество той индианки, потом на предсказание Мэри. Даже за последние несколько дней, когда я сознательно тебя ждала, надеясь увидеть каждый раз во время прогулки по берегу, я говорила себе, что это всего лишь фантазии. Но не смогла заставить себя в это поверить.

– Я рад, что не смогла.

– О, Ричард! – воскликнула она во внезапном порыве. – Что за тайна свела нас вместе? Я хочу это знать и все же не хочу. Правда, сама удивляюсь своей прихоти узнать эту тайну. Зачем мне знать? Что может быть важнее, чем быть с тобой? Разве может что-то иметь значение, помимо моей любви к тебе, твоей любви ко мне?

Ее слова окончательно избавили меня от сомнений.

– Ничего помимо этого действительно не имеет значения, Элиза. Все остальное может подождать.

– Да, – пылко произнесла она. – Да, пусть подождет.

Остановившись, мы повернулись друг к другу, обнялись и поцеловались, и ничто во всем мире не имело значения.

Но вот наш поцелуй прервался.

– Нет, – сказала она вдруг с притворной строгостью. – Если мне предстоит стать миссис Ричард Кольер, я настаиваю на том, чтобы ты знал, на какой ужасной особе собираешься жениться.

– Рассказывай. – Я старался говорить так же строго, как она. – О, говори еще, прекрасный ангел.

Я нахмурился, но, когда она ущипнула меня за руку, рассмеялся.

– Вам лучше сохранять серьезность, молодой человек, – поддразнивая меня, сказала Элиза, и в то же время я почувствовал, что говорит она искренне. – Держу пари, ты думаешь, что будешь прекрасно проводить время.

– А разве нет?