Где-то рядом… (СИ)

Как молния сверкнули перед глазами Риты картинки с Эдиком и не только, знакомые и чужие. Тысячи, миллион картинок. Вот они с Эдиком прыгают в сугроб, и он обдирает спину о железобетонную плиту, скрытую, было, под снегом, а тут он дарит первый раз ей цветы, поздравляя с восьмым мартом, и оконфуживается, но почему-то в этот раз и ею поздравление воспринимается как-то по-другому – им по шестнадцать. А вот это что такое? Она с каким-то мужчиной, непонятно где, кругом карусели, дети, но говорит с Эдиком по телефону и дико смеётся – она очень счастлива. А вот человек, который выпивает рюмку за рюмкой водки, а потом он садится в машину, а потом он едёт и с удивлением отмечает, как, всё-таки, исчезает навык управления автомобилем в пьяном состоянии, как перестаёшь чувствовать габариты машины, не замечаешь знаков, светофоров, бордюров, людей… Машина во что-то ударяется. Господи, это был человек! Как такое получилось?! Как он, однако, далеко отлетел. Как сильно человека ударяет машина. 80 км/час?! Там где можно было 30? На другой картинке Рита работает на Южном полюсе биологом. На следующей картинке она воспитатель в детском саду, а вот она с Эдиком на самолёте, только почему-то они в странных позах…

- Знаю, Рита, зачем ты пришла. Давно уже знаю. Ещё до аварии знал что придёшь. Ещё до того, когда молиться стала, чтобы Эдик поженился, знал, что придёшь – а это ещё потом будет.

- Что - молиться стану? – спросила Рита.

- Не слушай пока меня, больного человека, - улыбнулся Тыжелай.

Тыжелай знал, сколько часов они проведут здесь вместе, сколько десятков лет потом он проживёт здесь один, без потрясений, тихо, как улитка. Что всё, что сейчас происходит, является тем, ради чего он появился на этот свет. Девушка, которая находилась рядом с ним, к глубокому её несчастью была наделена высшей степенью здравомыслия, что не позволяло ей никогда до конца отдаваться ни одному мероприятию. Она лишилась голоса разума в результате трагедии, как некоторые утрачивают какие-нибудь другие свои физические способности или качества в результате каких-нибудь иных несчастных происшествий с ними, и теперь представляла собой сплошной комок эмоциональной энергии, который швыряли время и люди каждый в свою или случайную сторону. Ради Риты жизнь Тыжелая минимально заполнили событиями, к нулю свели её полезность и значимость, но максимально сохранили её. Ему никто не обещал награды за выполнение своей миссии - другой на его месте, может, и вовсе не пришёл бы к осознанию её – но он знал, что спокойствие и ЗНАНИЕ станет теперь его уделом. К нему приедут сюда ещё тысячи человек, а тысячи не доедут – кто ногу сломает по дороге, кого просто несчастья настолько доймут во время пути, что они, благоразумно отказавшись от этой затеи, устремятся обратно домой, а иных, слишком настырных, и звери дикие остановят. «А всё потому, - подумает однажды Тыжелай, глядя на обглоданные человеческие останки, - что нельзя постоянно подглядывать за своей судьбой. Она этого не любит». Он будет наблюдать здесь смены поколений по приезжающим, рассказывать им их прошлое, настоящее и будущее, вернёт физическое благополучие сотням отчаявшимся и безнадёжным, с точки зрения современной медицины, и через много-много лет, с сердцем, в котором останется одна благодарность за жизнь, ляжет головой на камень, закроет глаза и пролежит так минут пятнадцать, почти без воспоминаний, наслаждаясь последними мгновениями дыхания.

В тысячный раз он пропустит через себя все эти мысли, эту встречу, всю свою предыдущую жизнь, в который раз с оттенком безнадёжности сокрушится, насколько рядом с каждым человеком истина и знания, и с какой лёгкостью люди отталкивают их от себя, а потом закроет глаза, поднесёт ладонь ко лбу, сделает пару раз ею движение, как будто собирается разгладить на нём морщины, и скажет: