Где я, там смерть

Нора не смогла заставить себя хорошо относиться к его жене. Не потому, что она была плохая или не достойная его, нет. Нора видела, что она хорошая женщина, добрая, мягкая, ласковая, совершенно беззлобная. Кэрол была полной противоположностью Джека. Она любила его и могла с ним уживаться, она с уважением и симпатией относилась к ней, Норе, и никогда не позволяла себе грубого слова. Наоборот, если Кэрол что-то не нравилось, она предпочитала промолчать, чем высказать свое недовольство Норе. А вот Джек никогда не молчал, не стесняясь давать Норе нагоняи. Поэтому Нора так и не научилась воспринимать Кэрол, как хозяйку, зато по-прежнему трепетала перед Джеком, боясь больше смерти его недовольного взгляда. Нора ревновала, жестоко ревновала его к жене, и завидовала ей, удивляясь, как этой тихой бесхитростной девочке с грустными меланхоличными глазами удалось так привязать к себе этого необузданного и строптивого дьяволенка Джека. Поэтому не смогла ее полюбить. Только поэтому. Из-за ревности и зависти. Одним взглядом своих красивых проникновенных глаз, подернутых поволокой, которые топили даже сердце Норы, девчонка усмиряла его дикий горячий нрав, превращая его похожим на ласкового и доброго котенка, каким Нора никогда его раньше не видела. И ему самому нравилось быть таким рядом с ней. Но Нора знала, что эта идиллия не вечна. Такие разные люди, как Кэрол и Джек, не могли бы долго быть вместе. Нора чувствовала, что девушка не так проста и покорна, как кажется. В тихом омуте черти водятся. И глаза ее прекрасные были похожи на омут, обманчиво чистый и прозрачный, но слишком глубокий и таинственный. Нельзя было угадать, что там, на глубине. Нора не верила, что любовь Джека будет долгой. Когда дело касалось женщин, он был всегда непостоянен и слишком любвеобилен. Женщины были всегда лишь игрушками, не более, пока он не встретил Кэрол. Она тоже была игрушкой, только любимой, с которой он ни за что не хотел расставаться. Так считала Нора. И вот, наконец, любовь их дала трещину. Нора видела, как начал рушиться их мирок, и знала, что скоро от него ничего не останется.

Кэрол как подменили с того самого момента, когда она узнала, что ее муж не такой, как ей того хотелось. И она взбунтовалась. Куда делись ее кротость и покорность, она сразу выпустила свои зубы, даже не зубы, а клыки, превратившись в какого-то звереныша, осмелившегося драться и кусаться с таким сильным хищником, как Джек. Только силы не равны. Нору огорчало то, что Джек отказывается ее отпустить, чтобы катилась на все четыре стороны, ненормальная. Она не понимала его. Он, такой гордый и надменный, никогда не держался за женщин. Наоборот, он всегда сам от них избавлялся. Что с ним? На что сдалась ему эта ненормальная? Или не сможет он себе женщину найти, в сотни раз красивее и лучше этой?

Сидит и страдает. Ждет. Ее ждет. А она, потаскушка, где-то шляется. И хватает же смелости. Что будет, если она так и не придет? Страшно представить. Может, совсем сбежала? Тогда еще полбеды. А если заявится завтра… Он же ее убьет. Невозможно даже представить, чтобы Джек такое стерпел. Не прийти ночевать домой! Ну и нахалка. Безумица. С огнем играет.

Не выдержав, Нора вышла к нему и остановилась рядом. Наклонившись, положила ладонь на его плечо. Он бросил на нее раздраженный взгляд.

Нора почувствовала, что он дрожит, что напряжен. И взгляд его был страшен. Женщина убрала руку, и попыталась улыбнуться.

— Джек, уже поздно. Ветер ужасный, вы заболеете.

Он отвернулся и снова уставился в темноту.

Нора присела, изучая взглядом его лицо. Каменное, с застывшим на нем выражением безмолвной ярости. Уголки жестких властных губ слегка опущены, и злобно, и презрительно. Казалось, он вот-вот зарычит, как разъяренный зверь. Темные волосы шевелятся на голове, как живые, от ветра. Не хотела бы она сейчас оказаться на месте его жены. Даже если она сейчас заявится, худо ей будет. Уж лучше ей вообще не появляться больше.

— Джек…

— Что? — гаркнул он, заставив ее вздрогнуть. — Нора, иди спать.

— Вам тоже лучше пойти. Ни к чему вам здесь сидеть. Не изводите себя, Джек. Оставайтесь самим собой, даже теперь, особенно теперь.

— Что ты имеешь в виду? — он бросил на нее исподлобья мрачный взгляд.

— Сильным, независимым, ни от кого, а тем более, от женщины. Мужчиной, который никогда бы не сидел вот так, напиваясь, на пороге в ожидании, когда жена его вернется домой. Мужчиной, который бы просто забыл и больше не вспоминал. Который не умеет прощать.

— Нора, разве у тебя нет больше дел? Пойди, займись ими! — процедил он сквозь зубы.

— Джек, ну не злитесь. Не злитесь на меня, я-то тут при чем? Я просто хочу помочь вам, потому что не могу видеть, как вы…

Он резко поднялся, стряхнув с себя ее руку, которую она снова положила ему на плечо.

— Я сказал, иди! Убирайся и не суй свой нос куда не следует, потому что только благодаря этому я держу все эти годы тебя в своем доме!

— Нет, не только из-за этого.

— Что?

— Еще потому, что только я способна стерпеть ваш бешеный нрав, — Нора улыбнулась горькой, но мягкой улыбкой.