Где дом и дым глубин и алый

Марина уверенно прошла в центр двора, ещё раз огляделась, нахмурилась, сдвинулась на пару шагов в сторону и поставила сумку с вещами на землю. «Здесь». Здесь они и стояли уже двадцать восемь… тридцать две минуты. Положили к ногам свои рюкзаки – Лена школьный, Диник детсадовский, с плюшевой мордой тигра на кармане. Снова оглядели арки, подвальные окошки и мансарды, чахлые кустики цветов у каждого из четырёх крылечек, плети дикого винограда на стенах, цветочные горшки и банки из-под эмалевой краски, в которых тоже что-то росло. Снова оплакали свои телефоны, которые Марина опустила в урну ещё вчера на площади с Лениным, потому что «мне так спокойнее, ну пожалуйста, потом новые купим». Разозлились, когда запретила отходить. Ещё сильнее разозлились, когда отмахнулась – «не знаю сколько, сколько нужно, стойте». Но послушались. Даже Диник понимал, что Марине труднее, чем им. Из-за ожогов, которые наверняка болели. Из-за ссадины над бровью, которую Марина прикрывала чёлкой. У Лены тоже синяки, но разве можно сравнивать. Вот они и стояли. Долго. Сколько нужно.

Иногда мимо ходили люди, но словно не видели женщину лет тридцати пяти, долговязую старшеклассницу и маленького мальчика. Пару раз во двор заезжали машины. Одна осталась возле клумбы, другая уехала. Несколько ребят бегали кругами с мячом не меньше часа, но держались на расстоянии и даже не взглянули.

– Эй! Эй, дети! Я вам говорю! – не удержалась Лена. Никакой реакции. Тогда она повернулась к Марине: – Они что, нарочно нас игнорируют?

Та лишь пожала плечами.

И снова потянулись вязкие, унылые минуты. Диник уже не играл в солдата, а прилёг на сумку и закрыл глаза. Лена присела на корточки, но Марина велела встать. Сказала: «Он маленький, надеюсь, ему не обязательно, а тебе надо со мной». И Лена стояла. Слушала смутные голоса из окон, смотрела на пожилого дядьку в растянутом спортивном костюме, который долго шаркал на галерее, развешивая между простынями и пелёнками связки солёной рыбы. Провожала глазами толстую тётку с собачкой, пока те важно шли со двора. И девушку с пакетом из супермаркета, пока та поднималась на третий этаж. Разглядывала тощего серого кота с порванным ухом и серого же с фиолетовым отливом голубя. Следила за тенями, которые двигались от стены к стене вслед за солнцем. Уже вечер.

Люди приходили, уходили, медленно утекало время, только Лена, Диник и Марина были неизменны и неподвижны. Они да совсем древний дед, которого Лена заметила не сразу. Сидел он на стуле с высокой спинкой в дальнем углу двора и будто сливался с тёмно-коричневой дверью, собранной из широких досок. Сам тоже коричневый, морщинистый, двумя руками опирался на палку, глядел неотрывно перед собой. Или спал с открытыми глазами. Скорее всего, спал.

Вот бы тоже присесть.

– Я больше не могу, – сказала Лена. – У меня колени подгибаются, я правда не могу. Не понимаю, почему так важно стоять именно здесь, но…

– Нас должны встретить именно здесь. Потому что здесь для одних людей мы незаметны, но другие видят. Нужные. Я бы хотела тебе объяснить, но слишком мало знаю. Мне сказали сделать так. Надо ждать, – Марина смотрела умоляюще. – Обопрись на меня, станет полегче.

– Нет, ты сама уже шатаешься. И что будет, если стемнеет, а они не придут?

– Она.

– Что?

– Если ОНА не придёт. За нами.

Она пришла.

Сначала хлопнула дверь в глубине дома, потом на третьем этаже появилась она – в полукруге арки, как в раме, – скрестила руки под грудью и в упор посмотрела на Марину. А Марина шепнула Лене: «Что бы ни случилось, молчи. Я сама». Лена кивнула и тоже посмотрела в упор, с вызовом уставилась на грузную тётку в бордовом велюровом халате. Черноглазую, щекастую и немного усатую. Или это тень так легла. Цыганка какая-то. Мало того что заставила их тут полдня страдать, так ещё надулась, будто они пришли тараканов ей подбросить.

Пауза затянулась. Тётка не шевелилась, Марина тоже, а вот Диник завозился на сумке, захныкал во сне. Лена хотела наклониться и погладить его по голове, но не смогла отвести глаз от тётки. Чувствовала, что сейчас не время… для чего? Для всего.

Тётка чуть заметно нахмурилась и начала спускаться по лестнице. Прям сошествие королевы. Её остроносые, расшитые бусами и блёстками тапочки ступали бесшумно, завораживали Лену. Только на них и смотрела. А потом услышала низкий, будто простуженный голос:

– Вы к кому?

Лена подняла глаза. Тётка стояла шагах в пяти и сверлила взглядом Марину.

– К вам, – бесстрастно ответила та.

– Я гостей не приглашала.

– Мы не гости. Нам нужна помощь, и вы не можете отказать.

– Да ну? – тётка вздёрнула подбородок. – Почему это?

– По родству. Я ваша племянница и прошу нас впустить, – но, судя по голосу, Марина не просила, а требовала. Лена ещё не видела её такой – внешне спокойной, но ощутимо опасной. Если бы Марина была кошкой, шерсть у неё на загривке стояла бы дыбом.

Тётка улыбнулась, и улыбка эта потекла ядовитой патокой:

– У меня нет родственников.

– Есть.