Где Бог, когда я страдаю

Прошло около минуты, и я услышала далекий, приглушенный голос над поверхностью воды — меня звала Кэти. Голос приближался и становился яснее. Наконец, я увидела тень сестры прямо над собой. «Ты тут ныряешь? Здесь же мелко», — донеслось до меня.

Кэти наклонилась и попыталась меня поднять, но оступилась. «Боже, сколько же можно ждать?» — подумала я. В глазах темнело — еще секунда, и я бы потеряла  сознание. Наконец, моя голова поднялась над поверхностью воды, и я сделала жадный, глубокий вздох. Мне хотелось ухватиться за Кэти, но мышцы не слушались. Она перекинула мое тело через плечо и поплыла к берегу.

Мне казалось, что мои руки и ноги были привязаны к груди, как вдруг я с ужасом обнаружила, что они безжизненно висели на спине Кэти. Я перестала чувствовать свое тело».

«Скорая» доставила Джони из тишины пляжа в полную движения городскую больницу Балтимора. Она лежала в небольшой палате, за занавеской. Одна из медсестер расспрашивала ее об истории болезни. Другая сняла с нее новый купальник, и теперь Джони чувствовала себя незащищенной и беспомощной. Врач длинной металлической иглой определял чувствительность ее тела, укалывая ноги, туловище, руки. «Здесь чувствуешь?» — спрашивал он. Джони всеми силами пыталась почувствовать уколы, но ответить на вопрос утвердительно могла только тогда, когда тестировали ее плечи.

После короткого консилиума, один из врачей, доктор Шерилл, остриг ее волнистые светлые волосы, после чего медсестра обрила девушке голову. Теряя сознание, Джони услышала визжащий звук электродрели. Последнее, что она помнила — это то, как кто-то держал ее за голову, пока доктор сверлил две аккуратные дырки — с двух сторон головы.

Зеркало

Проснувшись, Джони обнаружила, что она пристегнута к раме «Страйкер» (похожей на раму «Фостер» Брайана Стернберга). Металлические клеши, вставленные в просверленные в черепе отверстия, были прикреплены к специальной пружине, которая оттягивала голову от тела. Лицо ее было видно через небольшое отверстие, прорезанное в натянутом полотне, к которому она была пристегнута. Каждые несколько часов медсестра переворачивала раму. В течение дня вид перед Джони менялся несколько раз: то потолок, то пол. Невзирая на недостаток движения и депрессивную атмосферу реанимации, первые несколько недель настроение у Джони было нормальное. Боль была сносной, и врачи надеялись, что некоторые нервы срастутся сами по себе. В те первые дни ее палата была полна посетителей, цветов и подарков. Сестры раскладывали на полу журналы «Семнадцать», чтобы она могла читать их, лежа лицом вниз.

Спустя четыре недели, когда прошел критический момент, доктор Шерилл провел операцию по сращиванию позвонков. Джони ликовала, надеясь, что операция разрешит все проблемы и поможет снова встать на ноги. Операция прошла успешно, но в тот же день доктор Шерилл выложил ей всю правду. «Джони, — сказал он, — к сожалению, травма не поддается лечению. Операция ничего не изменила. Ты никогда не будешь ходить и сможешь только немного пользоваться руками».Впервые после несчастного случая девушка осознала значение жестких фактов. Она ожидала пару месяцев лечения, восстановительных упражнений, а затем полного выздоровления. Но вдруг Джони поняла, что ее жизнь полностью изменилась. Не будет больше ни спортивных машин, ни скачек, ни лакросских матчей, ни, наверное, свиданий. Никогда.

«Я была разбита, — вспоминает она. — Моя жизнь была полной — я участвовала во всех школьных мероприятиях, на которые только хватало времени. И вдруг оказалась одинокой... Одно недвижимое тело между простынями. Все мои хобби и вещи утратили свое значение. Эти прекрасные лошади, на которых я иногда каталась стоя — я никогда больше не смогу скакать на них. Даже поесть сама я не могла. Я могла только спать и дышать — все остальное делали за меня другие».

Пристегнутая к раме и перевернутая лицом вниз, Джони смотрела, как из ее глаз капали слезы, разбиваясь о пол и рисуя узоры. Чтобы высморкаться, ей пришлось звать медсестру — самостоятельно она не могла даже поплакать.

Джони совсем упала духом, когда через несколько дней ее посетили две школьные подруги. Они знали Джони как жизнерадостную, энергичную спортсменку; их никто не подготовил к встрече с ней. Когда подруги вошли в палату, то застыли в удивлении. «Боже мой», — прошептала одна из девочек. Они постояли несколько секунд, не в силах что-либо произнести, и выбежали из палаты. Джони слышала, как одна из подруг всхлипывала за дверью; другую девочку стошнило. Она подумала: «Что во мне такого страшного, что могло вызвать такую реакцию?»

Через несколько дней Джони поняла, в чем дело. Она попросила одну из своих посетительниц, Джаки, принести ей зеркало. Та отказывалась, но Джони настаивала на своем. Как ни противилась Джаки, ей пришлось выполнить просьбу; нервничая, она держала зеркало перед Джони. Взглянув на свое отражение, Джони вскрикнула: «Боже, что Ты со мной сделал!»