Гаврош

В светлом и тёплом помещении парикмахер брил очередного посетителя, а сам косился на врага, на замёрзшего дерзкого мальчишку, который стоял у окна, засунув руки в карманы, и явно замышлял какой-то подвох.

Но вдруг Гаврош увидел, что в парикмахерскую вошли два мальчика меньше его: один лет семи, другой около пяти, оба неплохо одетые. Трудно было разобрать, чего они хотят — оба говорили разом. Младший не переставая плакал, а у старшего от холода стучали зубы. Парикмахер сердито обернулся, вытолкал ребят на улицу, ничего не слушая, и крикнул им вдогонку:

— Шатаются зря, только холоду напускают!

Дети, плача, пошли дальше. Тем временем набежала туча, стал моросить дождь. Гаврош догнал ребят:

— О чём плачете, малыши?

— Нам негде ночевать, — ответил старший.

— Велика беда! — сказал Гаврош. — Стоит из-за такой ерунды плакать! Вот глупышки! — И ласковым, но покровительственным тоном добавил: — Идём со мной, мелюзга.

— Пойдёмте, сударь, — ответил старший.

Дети, перестав плакать, доверчиво последовали за Гаврошем. Уходя, Гаврош с возмущением оглянулся на парикмахерскую.

— Бессердечная скотина! — ворчал он. — Сущая змея! Послушай, цирюльник, я позову слесаря и велю нацепить тебе на хвост трещотку.

Парикмахер настроил его на боевой лад. Перепрыгивая через лужу, он увидел старуху с метлой в руках и спросил у неё:

— Сударыня, вы решили покататься на своей лошадке?

И тут же обдал грязью лакированные ботинки прохожего.

— Болван! — злобно крикнул прохожий.

Гаврош высунул нос из платка:

— На кого изволите жаловаться, сударь?

— На тебя! — рявкнул прохожий.

— Контора уже закрыта, жалоб больше не принимаю.

Проходя мимо каких-то ворот, он заметил дрожащую от холода нищенку, девочку лет тринадцати-четырнадцати.

— Бедняга, она совсем раздета. На вот, возьми! — И, сняв с себя тёплый шерстяной платок, он развернул его и набросил на худенькие плечи нищенки.

Девочка с удивлением посмотрела на него и молча приняла подарок. А Гаврош только ещё больше съёжился от холода. Как раз в это время дождь снова припустил.

— Что за безобразие, опять дождь! — вскричал Гаврош. — Это мне уже не нравится. Ну, наплевать! — добавил он, увидев, как нищенка кутается в платок. — Зато ей будет тепло, она теперь как в шубе.

И он пошёл дальше. Дети торопливо семенили вслед за ним.

Проходя мимо булочной, Гаврош обернулся к ребятам:

— Малыши, вы обедали сегодня?

— Сударь, мы с утра ничего не ели, — ответил старший.

— У вас, видно, нет ни отца, ни матери? — тоном взрослого спросил Гаврош.

— Что вы, сударь! У нас есть и мама и папа, только мы не знаем, где они. Мы всё ходили по улице, искали чего— нибудь поесть и ничего не нашли.

— Ну, понятно, — заметил Гаврош, — собаки всё подбирают. — И, помолчав, добавил: — Так вы потеряли родителей? Не знаете, куда они девались? Это не годится, ребятки! Глупо терять старших. Ну что ж, надо всё-таки чего— нибудь перекусить.

Он больше не стал их расспрашивать. Не иметь крова — для гамена дело обычное.

Гаврош остановился и стал усиленно шарить в карманах своих штанов. Наконец он с торжествующим видом поднял голову:

— Успокойтесь, малыши, сейчас мы отлично поужинаем. Он выудил из кармана монетку, втолкнул ребят в булочную и, бросив деньги на прилавок, крикнул:

— На пять сантимов хлеба!

Булочник взял в руки нож и каравай хлеба.

— На три части! — скомандовал Гаврош и с достоинством пояснил: — Нас ведь трое.

Булочник, окинув взглядом детей, собрался было дать им чёрного хлеба, но Гаврош с негодованием крикнул:

— Это что такое?

Булочник вежливо ответил:

— Это хлеб, очень хороший хлеб второго сорта.

— Отрежьте белого, самого лучшего. Я угощаю!

Булочник улыбнулся и стал с любопытством разгляды вать компанию.

— Что вы на нас уставились? Думаете, мы маленькие? — обиделся Гаврош.

Когда хлеб был отрезан, Гаврош сказал детям:

— Ну вот, теперь лопайте!

Дети растерянно смотрели на него. Гаврош расхохотался.

— Да, правда, они малы, ещё не понимают. — И протянул им хлеб: — Ешьте, пичуги!

Считая, что старший более понятлив и его следует особо ободрить, он протянул ему большой кусок и сказал:

— Ну-ка, раскрой клюв!

Себе он оставил самый маленький кусочек. Все трое были очень голодны и, стоя у двери, жадно уплетали хлеб. Булочник получил деньги и теперь смотрел на них с досадой, потому что они загораживали вход в булочную.

— Пойдём на улицу, — сказал Гаврош.

И они поплелись дальше, по направлению к Бастилии.[3] Когда они проходили мимо ярко освещённых магазинов, младший из ребят останавливался и смотрел на висевшие у него на верёвочке оловянные часики.

— Вот дурачок! — снисходительно сказал Гаврош. Затем задумчиво пробормотал себе под нос: — Будь это мои ребята, я бы лучше смотрел за ними.

Они шли, медленно дожёвывая хлеб. На углу улицы Балле какой-то высокий человек окликнул Гавроша:

— А, это ты, Гаврош? Куда держишь путь?

Гаврош указал на ребят:

— Веду их на ночлег.

— А куда?

— К себе.

— Куда это?

— Да к себе!

— А у тебя есть жильё?

— Конечно!

— Где же?

— В слоне, — ответил Гаврош.

— Как в слоне?

— Да обыкновенно — в слоне. Что ж тут непонятного?

В СЛОНЕ