Гаврила Державин: Падал я, вставал в мой век...

Увы, наша «любовь к отеческим гробам» переменчива. И многие наши гении после смерти путешествовали в гробах по разным погостам. Вот и Державина сперва похоронили, как он и завещал, в Хутынском монастыре. Монастырские стены ветшали — а после 1917-го уже трудно было рассчитывать на ремонт. В древности Новгородскую землю обходили военные испытания. Войска Батыя не дошли до этих мест: то ли распутица помогла новгородцам, то ли выдохлись монголы в победных походах по Руси. Правда, много крови было пролито в междоусобицах. Здесь и Иван Великий дважды появлялся с войском, и его внук Иван Грозный покуражился, как нигде и никогда. А в XX веке древние стены и храмы Новгорода выдержали новое, невиданное, испытание. После освобождения Новгорода красноармейцы увидели развалины древнего детинца, увидели исполинские осколки памятника «Тысячелетие России». Великие наши монархи, полководцы, писатели, святители встречали освободителей на снегу. Низвергнутые, но непокорённые. В этой грандиозной скульптурной композиции нашлось место и для Державина, а вот для Ивана Грозного и адмирала Ушакова — увы…

Впрочем, Державин отсутствовал в первоначальном списке героев, который после консультаций с писателями и историками составил автор памятника Михаил Микешин. Александр Второй, прежде чем утвердить проект, предложил пополнить это благородное собрание изображениями двух недругов — графа Кочубея и Державина. Но общественное мнение сопротивлялось — и Микешин (поборник свободы!) поначалу добавил к своему списку не Державина, а Тараса Шевченко. После публикации «Записок» репутация Державина оказалась подпорченной: в нём видели устаревшего крепостника, льстивого вельможу, который понятия не имел об истинном общественном благе. Тогда шум подняли консерваторы, охранители монархии, — и из нового списка исключили Шевченко, актёра Дмитриевского и святого Митрофания Воронежского, а добавили Державина и императора Николая Первого. Сидит бронзовый Державин рядышком с Фонвизиным и зачарованно внимает актёру Фёдору Волкову, который витийствует, декламирует…

Появилась узнаваемая фигура Державина и в композиции другого известного микешинского памятника — Екатерине Великой в Петербурге.

После войны разрушенный новгородский памятник восстановили на удивление быстро: по-видимому, Сталин увидел в этом символический смысл: великая Россия не должна лежать в развалинах. А вот до Хутынского монастыря руки строителей долго не доходили. Оно и понятно: в руинах лежали дворцовые предместья Петербурга. А Киев? А Минск? А Одесса, Севастополь, Смоленск? Обескровленная страна взялась воссоздавать святыни, архитектурные памятники, исторические проспекты и площади. Подчас реставраторы совершали чудеса. Но на многие памятники, особенно церковные, государство махнуло рукой. Напомню, никаких экспортных сверхдоходов у Советского Союза не было вплоть до 1970-х годов… И могила Державина — признанного классика русской литературы, которого издавали и изучали в школах, — долго пребывала в запустении.

Господин Великий Новгород принял гроб Державина. Его перенесли в Новгородский кремль из лучших побуждений. Здесь Державину могли поклониться туристы, братья-писатели. Могила Державина не стала самым посещаемым объектом — и всё же здесь она была доступнее, чем в полуразрушенном монастыре, отдалённом от туристических маршрутов. Вот загадка: Суворов родился в Москве, всю жизнь провёл в учениях и походах, где только не служил — а упокоился в Александро-Невской лавре, в славном пантеоне Российской империи. А ведь у него даже не было дома в Петербурге! Державин родился в Казани, но большую часть жизни — вплоть до последней своей весны — провёл в Петербурге. Там он беседовал с монархами, там возглавлял правительственные ведомства, там выстроил великолепный дом. Трудно представить Петербург без Державина. А похоронен поэт вдали от других екатерининских орлов, на тихом берегу Волхова.

Могила Державина несколько лет назад вернулась в возрождённый Хутынский монастырь.

А буквы на грифельной доске давно стёрлись.

ДОСТОЯНЬЕ ДОЦЕНТА

«К бессмертным памятникам Екатеринина века, без сомнения, принадлежат песнопения Державина. — Громкие победы на море и на сухом пути, покорение двух царств, унижение гордости Оттоманской Порты, столь страшной прежде для Европейских Государей, преобразование Империи, законы, гражданская свобода, великолепные торжества, просвещение, тонкий вкус, — всё это было сокровищем для гения Державина. Он был Гораций своей Государыни. В его творениях описывается самая домашняя жизнь и времяпрепровождение Императрицы, места, где она гуляла в часы отдохновения, где заседала с Мудрецами, дабы решить судьбу народов, где забавлялась играми своих приближённых. Всё это и теперь кажется для нас волшебным! Песни Державина будут драгоценны для русского вместе с славою Екатерины, с славою Румянцева, Орлова, Суворова и других знаменитых людей её времени» — это слова Мерзлякова. Вроде бы они совпадают с программой самого Державина: