Гавана

Или это только казалось? Олени были как раз такими: ненадолго насторожатся, осмотрятся, а потом очень быстро забывают о своей тревоге. Вот и это животное напряглось, уши стояли торчком, а ноздри раздувались, втягивая воздух. До него было около семидесяти пяти ярдов.

— Ты готов?

— Да, сэр.

Вскоре животное забыло о том, что где-то неподалеку могут быть охотники. Тревожные мысли покинули оленя, и он принялся за еду, пощипывая нежные всходы в тени сосны на краю зернового поля.

— Хорошо, Боб Ли, — прошептал отец. — Успокойся, задержи дыхание, возьми его на мушку, положи палец на спусковой крючок и нажми. Оружие выстрелит, когда сочтет нужным.

— Сделай так, чтобы твой старик тобой гордился, — послышался голос Сэма Винсента, лучшего и, возможно, единственного друга папы.

Боб Ли набрал полную грудь воздуха.

Он стоял, прислонившись к стволу вяза. Дерево и поддерживало его, и помогало справиться с дрожью. Он плавно поднес ружье к плечу, и оно совершенно естественно направилось на животное, а мушка, казавшаяся массивной, как кирпич, закрыла часть желтовато-коричневого плеча животного, куда вот-вот ударит пуля, ударит и оборвет жизнь.

Он знал, как пользоваться этим ружьем. Оно было взведено, но Боб Ли для безопасности большим пальцем опустил курок. Теперь большой палец мальчика сделал обратное движение и вновь взвел курок, почти неслышно вставший на место. Затем большой палец снова лег на шейку ложи ружья, крепко, но без напряжения обхватив его, а указательный палец прикоснулся к спусковому крючку и медленно, очень медленно начал нажимать на него.

Теперь спокойно, такой же легкий нажим, чтобы не сдвинулась с места, не дрогнула массивная мушка; впрочем, это не проблема, за последние годы ему удалось кое-чему научиться, как в полях, так и в мыслях.

Но...

Может быть, это произошло из-за солнца, из-за того, как осветило оно белую полоску на холке оленя. Или виноват был весенний запах цветов, освещенных восходящим солнцем. А может, вина лежала на каком-нибудь некстати зажужжавшем насекомом, чирикнувшей поодаль невидимой птичке или на чем-нибудь еще.

Он не смог бы назвать причину. Но дело было не в том, что он не мог убить. Мальчик уже убивал прежде, понимал, что это, как ни посмотри, мужская работа, работа необходимая, которую мужчины должны делать без сомнений и жалости.

Но сегодня, под этими веселыми, ласковыми, нежно греющими солнечными лучами?

— Папа?

— Да, Боб Ли.

— Я не знаю. Я просто... Я не знаю.

— Это только тебе решать. Ты охотник. Ты можешь выстрелить, и тогда сегодня вечером у нас будет отменный ужин. Но я не могу решать за тебя, Боб Ли. Это очень серьезное дело — лишить жизни такое красивое существо. Так что решать тебе самому.

Мальчик сделал выбор:

— Пожалуй, не в этот раз. Пожалуй, когда наступит осень, когда станет холодно. А ведь теперь весна. Все вокруг такое зеленое. Да, наверно, когда не будет зелени.

— Ну, если ты принял такое решение...

— Принял.

— Значит, так тому и быть. Пусть мистер Олень погуляет еще одно лето. А когда наступит осень, мы вернемся за ним.

* * *

— Знаешь, что я тебе скажу? — прошептал Сэм на ухо мальчику, когда они двинулись в долгий обратный путь. — Я думаю, ты и впрямь заставил отца гордиться тобой. Ты поступил так, как тебе подсказали чувства, сделал то, что сам считал нужным, не спрашивая совета у кого-нибудь другого, и твой папа это оценил.

— Да, сэр, — ответил Боб Ли.

Его отец шел немного впереди: широкие квадратные плечи, квадратный мощный затылок, на котором жесткой щеткой торчали посеребренные возрастом волосы. Он все еще продолжал соблюдать дисциплину, к которой привык за время службы в морской пехоте.

Отца можно было охарактеризовать коротко: человек со шрамами. Его сын видел их: полосы, оставленные чем-то длинным, обтянутые сморщенной кожей дырки от пуль, изрытые участки омертвевшей ткани там, куда попадала японская шрапнель. Кулаки тоже были покрыты мертвенно-белым узором. Пара отметин украшала нижнюю челюсть. Отец был из тех людей, которые на себе испытали значительную часть того, что мир способен сотворить с живой плотью.

— Ну-ка, вы, двое, пошевеливайтесь! — прикрикнул он, обернувшись. — Если мы опоздаем к ужину, Джун будет просто в ярости.

Они подошли к отцовской машине. Пикап одной из последних моделей был уже основательно потрепан — бампер успел из блестящего сделаться матово-серым, заднее стекло покрывали трещины, — но все еще оставался отличным автомобилем, особенно если учесть, как дешево отцу удалось его купить после ожесточенной торговли.

— Папа, а что мы скажем мистеру Нельсону?

— Правду, Боб Ли. Так будет лучше всего. Он сумеет ее пережить.

— Да, это самое лучшее, — подтвердил Сэм.