Гавана

Кастро жестом показал на горы, казавшиеся близкими, а на самом деле находившиеся в нескольких милях отсюда.

— И что ты там будешь делать? Жить в пещере? Говорят тебе, жди.

С этими словами русский исчез — так быстро, что Кастро захлопал глазами. Кто он? Волшебник? Ангел? В Бога Кастро не верил, но, как ни парадоксально, верил в Божьих ангелов. Может быть, этот человек действительно был ангелом. Впрочем, кем бы ни был этот малый, он умел творить чудеса. И знал кучу вещей. Особенно по части внезапных появлений и исчезновений.

Молодой человек лег и попытался уснуть. Но он был слишком возбужден. Он видел трупы, раскинутые руки и ноги, лужи крови. Слышал скрежет пуль, впивавшихся в металл. Вспоминал, как на него обрушился дождь осколков, когда пуля разбила лобовое стекло. Думал о том, что он мог сделать, но не сделал. И жалел о сделанном.

Он посмотрел на город, раскинувшийся на противоположном берегу грязной реки. Можно было сразу сказать, что El Presidente очень расстроен маленьким ночным приключением, потому что повсюду сновали патрульные машины и черные автомобили тайной полиции, не имевшие опознавательных знаков. Отряды солдат перекрывали улицы, останавливали машины, выводили пассажиров наружу и проверяли документы. Кастро следил за ними, скрываясь под берегом. В небе жужжали самолеты — несколько старых «мустангов», подаренных американцами своим младшим кубинским братьям. Но самолеты летали высоко и только для успокоения совести; патрульные машины близко не подъезжали; у реки было удобно; день перевалил на вторую половину. Кастро наломал тростника и устроил себе уютное ложе. Эх, жалко, сигары нет... Впрочем, дым привлек бы к нему внимание.

Через несколько часов, уже в сумерках, на дороге появился какой-то старый крестьянин. Он, кажется, не слишком торопился, и никто не обращал на него ни малейшего внимания. И вдруг старик исчез в кустах. Когда Кастро увидел крестьянина в следующий раз, тот был совсем рядом. Тут старик снял шляпу, и Кастро узнал русского.

— Ну, вы просто фокусник...

— Да, пару фокусов я знаю. Держи. Я тут кое-что принес.

Он передал Кастро еду и сумку с одеждой. Рубашка с короткими рукавами должна была прикрыть пояс армейских штанов. Молодой человек снял и отбросил в сторону поношенную гимнастерку, надел белую рубашку, застегнул ее и выпустил наружу, пытаясь замаскировать происхождение брюк. Камуфляж немудреный, но все лучше, чем сержантская форма, о которой теперь знает вся Куба.

Потом он жадно накинулся на еду, как будто не ел несколько дней. Сэндвич с холодной свининой и бутылка теплого пива — что и говорить, изысканная трапеза.

— Что говорят? Что сделали с моими людьми?

— Я уже говорил, забудь про своих людей. Их замели и отправили в казармы, Ojoc Bellos вырезал им глаза, а потом их расстреляли. Такова жизнь. Такова война.

— Всех?

— Большинство. Во всяком случае, так говорят.

— Все должно было кончиться совсем не так. Мы даже не успели проникнуть во двор. Застряли снаружи, и...

— Сам видел. Я научу тебя планировать штурм укреплений. Идиот, разве так делают? На что ты рассчитывал?

— Я думал, что солдаты напьются. И не предполагал, что они будут сражаться за Батисту.

— Они напились, но недостаточно. А на Батисту им плевать. Это деревенские парни, которым до смерти наскучило торчать в казармах. Дай им возможность пострелять, и они будут счастливы. Ты подарил им лучший день в жизни. Теперь они сто лет будут рассказывать о том, как тысяча героически оборонялась против сотни.

— Им повезло. А мне...

— Ты сделал глупость. И не спорь со мной. Для этого ты слишком мало знаешь. Тебе нужно отдохнуть. Скоро мы тронемся.

— В горы?

— У тебя был план отхода?

— Нет. Я был уверен, что мы победим.

— Болван! Мальчишка! Тебе следовало бы оскопить себя, чтобы не плодить дураков.

— У меня уже есть сын.

— Которого ты не видел несколько месяцев.

— Куда мы отправляемся?

— Я все уладил.

— В Гавану! Да, в Гавану!

— Сначала переживи Сантьяго.

— Но будущее...

— Твое будущее — это ближайшие три дня. Я договорился с нужными людьми. Мы увезем тебя. Ты отправишься за границу. Будешь учиться, читать, изучать военное дело, тренироваться, осваивать организацию и управление, расширять кругозор и встречаться с людьми.

— Я мог делать это и раньше. Почему столь щедрое предложение поступило именно сейчас?

— Ты не догадываешься?

— Нет.

— Ты стал знаменитым.

— Что?

— В данный момент ты самый знаменитый из кубинцев. Твой портрет напечатан во всех газетах. Похоже, это свадебная фотография. Вас с Миртой. Конечно, Мирту отрезали.

— Я стал знаменитым?

— Твое имя у всех на устах, но по разным причинам. Полиция и El Presidente считают тебя чудовищем. Американцы — угрозой. А народ — героем.

Молодой человек засветился от счастья. На его лице расплылась широкая улыбка. Он больше не был уличным оратором, изредка появлявшимся на радио, очеркистом крошечной радикальной газеты «Алерта». Нет, теперь он — знаменитость. Он забыл спросить о жене, ребенке, родителях, своих людях. Все они тут же перестали существовать.

— Что обо мне говорят?