Гастролер

— Не знаю почему… но я о вас… о тебе… беспокоюсь. Я сегодня утром смотрела новости. Там сказали, что Владислава Игнатова подозревают в организации покушения на представителя президентской администрации…

— Уже затрезвонили, сволочи! Но это вранье, Люда! — вырвалось у Варяга. — Это провокация… Как-нибудь я тебе все объясню…

Он обнял ее и опять вдруг испытал к ней то же чувство благодарности и прилив нежности, которые ощутил вчера вечером. Людмила откинула голову назад и закрыла глаза. У нее было смуглое, чуть вытянутое лицо с широкими скулами, густые арочки бровей над широко поставленными глазами, большой рот с плотно сжатыми полными губами. Варяг ощутил прилив горячего желания и крепче сжал эту хрупкую, но такую решительную женщину в своих объятиях. Она затрепетала всем телом и доверчиво подалась к нему. Их губы слились в долгом жарком поцелуе, переросшем во взаимное любовное проникновение друг в друга. Ее горячий скользкий язык сначала робко, а потом все настойчивее искал ответной взаимности, стремясь ласкать все, к чему можно было прикоснуться: к губам, небу, языку.

Варяг подхватил Людмилу на руки и, не обращая внимания на боль от своих ран, отнес ее на кушетку, лег рядом и стал, глядя на женщину, расстегивать белые пуговки на блузке, высвобождая из плена ажурного бюстгальтера ее высоко вздымающуюся грудь. Людмила, благодарно реагируя в ответ, тем не менее остановила его и тихо прошептала:

— Не сейчас, ты же еще болен… У нас еще будет время, потом… Много времени…

Но Варяг уже не слушал. Волна возбуждения охватила все его существо, передалось партнерше, и через минуту их тела, освободившиеся от одежды, уже извивались в объятиях друг друга. Полчаса безумия, страсти и восторга. Полчаса взаимного восхищения, закончившегося конвульсией плоти и тихим умиротворением, нежными ласками и трепетными поцелуями.

Утомленная сладкой любовной борьбой и приятно опустошенная, Людмила незаметно задремала. А Владислав подошел к стоявшему в углу комнаты пыльному старенькому «Рекорду», занавешенному выцветшим цветастым платком. Включив телевизор, он придвинул стул поближе к экрану.

Успел как раз вовремя: диктор новостей с наигранной тревогой сообщил, что некто Владислав Игнатов объявлен в федеральный розыск — вторично за последние три недели. Потом пошли кадры утренней пресс-конференции заместителя генерального прокурора: толстомордый дядька с потными проплешинами на темени, в сдвинутых на кончик мясистого носа очках, самодовольно вещал о том, что наказание неотвратимо настигнет всех, кто в течение многих лет разворовывал народное богатство и считал себя некоронованными королями России. А кое-кто из них, добавил он с саркастической усмешкой, и коронованный…

Варяг нахмурился. Итак, его уже в розыск успели объявить и по этому делу. Торопятся, суки! Значит, решили вчерашнее покушение на Мартынова у Торговой пшюты однозначно повесить на него. Но зачем? Кому это нужно? Что-то слишком много «зачем» и «почему» в последнее время. Голова идет кругом. Почему им понадобилось шить мне этот взрыв у Торговой палаты? А кто заказал налет на дом Медведя? Кто приехал на той «Газели» в Кусковский парк? И не связаны ли действительно эти события, случившиеся в один и тот же день чуть ли не одновременно, между собой?

Варяг дослушал новости до конца. О перестрелке в Кусковском парке ни слова. Что это значит? Не заметили, не услышали? Или не захотели замечать, шум лишний поднимать. А тогда этому может быть несколько объяснений: замешан кто-то, кому реклама такая не нужна; либо это была тайная операция ментов — допустим, по наводке генерала Урусова, которому известно об этой усадьбе и которому сверху из ментовских кругов приказано искать… Но что искать? Что они надеялись там найти? Компромат на смотрящего по России? Но какой еще компромат им нужен, если у них на руках самый убийственный компромат — якобы участие Варяга в громком покушении на кремлевского чиновника… Да и до этого на Варяга собак немало понавешали.

Владислав задумался, мысленно зацепившись за слово «компромат». Популярное нынче слово, ничего не скажешь.

Но на кого же ищут компромат? А если их интересовал вовсе не смотрящий? И если это были не менты? Тогда кто же?

Людмила тихо вздохнула и зашевелтась, просыпаясь. Владислав отвлекся от своих мыслей, повернулся к ней и стал гладить волосы этой преданной, любящей его женщины.

Взглянув на часы, Людмила вдруг спохватилась и стала торопливо собираться.

— Поеду, Владик… Я же к тебе сразу из госпиталя прискакала, даже дома еще не была, — словно оправдываясь, объяснила она. — Нужно обязательно появиться там, чтобы никто ничего не заподозрил. К тому же мне кошку надо покормить, рыбок… У меня дома целый зоопарк! Я к тебе днем, после обеда приеду! Ты только обещай, что уж отсюда-то никуда не исчезнешь… А то я без тебя теперь не смогу…