Гаспар гаучо

Агути любят селиться в бесплодных равнинах Патагонии, вискачи же роют свои норки преимущественно в жирной глинистой, богатой растительностью почве пампасов. Их пищу составляют корни чертополоха и дикого артишока. Вискачи совсем не водятся по ту сторону Уругвая, хотя там почвенные условия вполне подходят для них. Можно было бы подумать, что преградой к движению животных на восток была река; на самом деле не так. Парана гораздо шире Уругвая, а между тем вискачи переплыли ее и поселились на ее западном берегу.

Наши друзья мало думали об этих интересных животных: им было только досадно, что они встретили на пути их колонию. Ехать прямо через изрытую зверьками равнину значило ехать шагом. Лошади каждую минуту могли провалиться и сломать себе ногу, потому что грызуны провели под землей целые галереи. Тем не менее, окинув взглядом равнину и не видя конца холмикам вискачей, всадники решили, что объезжать их было бы слишком долго, и поехали прямо.

— Не везет нам, — сказал Гаспар. — Черт возьми, вся равнина изрыта! Делать нечего, поедем прямо.

— Я тоже думаю, что это лучше всего, — ответил Киприано.

— Только будьте осторожны, господа, — предупредил гаучо. — Смотрите под ноги лошадям и не приближайтесь к норам. Да что я болтаю! Поеду-ка я лучше сам вперед, а вы следуйте за мной.

С этими словами он направился через равнину, осторожно пробираясь между холмиками. Молодые люди ехали следом за ним.

Вискачи ничуть не пугались неожиданно появившихся всадников. Они садились на задние лапки и с любопытством посматривали вокруг, убегая только тогда, когда люди подъезжали совсем близко. Целый час ехали друзья по изрытой равнине и наконец выбрались на ровное место. Чтобы наверстать потерянное время, они пришпорили лошадей и поскакали дальше.

XXI. Вальдес вывихнул плечо

Когда Гаспар сердился на неожиданное препятствие в виде норок вискачей, он не подозревал, что те же животные оказали ему существенную услугу, задержав на дороге его злейшего врага.

В ста милях от изрытой зверьками равнины, на востоке, по дороге в Асунсьон находилась такая же равнина. Почти в то же время, что и наши друзья, по ней, направляясь к берегу Парагвая, мчался всадник. Лошадь его была вся в мыле, но он пришпоривал ее, а иногда погонял и древком копья. Можно было подумать, что всадник сошел с ума или спасается от преследующего его врага, хотя ехал он по открытой степи и нигде не было видно ни единого живого существа, которое могло бы ему угрожать. Так жестоко обходившийся со своей лошадью всадник был не кто иной, как Руфино Вальдес.

Он спешил, чтобы поскорее порадовать парагвайского деспота приятным известием, а затем, захватив с собой отряд солдат, вернуться в усадьбу Гальбергера.

Всадника ожидала щедрая награда, и от самого лагеря индейцев он безжалостно гнал своего скакуна. Он не жалел животного, как любят и жалеют своих коней гаучо. Ему было безразлично, хоть бы лошадь и пала на берегу Парагвая, лишь бы она доставила его до места.

Наконец конь выбился из сил, начал спотыкаться.

— До берега не больше двадцати миль, — шептал про себя всадник. — Выеду ли я близко к Асунсьону? Вот вопрос. Но все равно, на берегу много сторожевых постов, и солдаты укажут мне дорогу к городу.

Вальдес почти не смотрел на тропинку, по которой ехал. Он знал, что едет на восток. Солнце садилось. Длинная тень всадника и лошади падала прямо перед ним. Вальдес ехал точно по стопам другого исполина всадника.

Но вот солнце село; ночная тень быстро надвинулась со всех сторон. Зато прямо впереди на небе выплыл месяц. Нигде на севере месяц не светит так ярко, как в южных степях Чако. Близость цели и лунная ночь соблазнили Вальдеса; он решил не останавливаться на ночлег и, пришпорив измученного, с израненными до крови боками коня, помчался дальше.

Между тем тропинка, по которой он ехал, кончилась. Взглянув под ноги спотыкающейся лошади, Вальдес увидел, что заехал в вискачеру — покрытую норками местность. Занятый своими дьявольскими планами, он не заметил, как забрался на эту изрытую почву. Кругом с криком разлетались испуганные совы.

Вальдес хотел было свернуть и натянул поводья, но лошадь вдруг споткнулась. Поводья выпали у него из рук. Послышался точно треск сухого сучка. Это хрустнула сломанная нога лошади. Падая, всадник и сам вывихнул себе ключицу больной руки и лишился чувств.

Долго лежал он на залитой лунным светом равнине, не слыша криков ночных птиц, не видя с любопытством посматривавших на него похожих на крыс животных.

Когда Вальдес пришел в себя, он пролежал еще целые сутки, потом ползком, как раненый на поле брани, добрался до Асунсьона. Прибыл он туда лишь на третий день, и Гаспар со спутниками выиграли таким образом время.

XXII. Дерево-барометр

Выехав из вискачеры, Гаспар снова принялся внимательно выслеживать неприятеля.

— Что ты нашел нового? — спросил его Киприано.

— Не нашел, а потерял, сеньор.

— Что?

— След подкованной лошади. Следы пони видны по-прежнему, а следы лошади неизвестного нам всадника исчезли.